воду». Спустя еще пару месяцев - «Абсолютный вахтер» и «Отвинта!». «Вахтер» - самая «любовная» политическая песня Башлачева. Когда он ее исполнял, всех просили выключить магнитофоны: боялись стукачей. Эта песня об ужасе тоталитаризма.
Впрочем, не от боязни «засветиться», а по совсем другой причине Башлачев очень редко пел «Абсолютного вахтера». По этой же причине он вскоре почти перестал исполнять сатирические «Подвиг разведчика» и «Слет-симпозиум», несмотря на их популярность. Дело в том, что политика, быт, все «приземленные» материи интересовали его все меньше - и в жизни, и в стихах. «Надоело ерничество… Глупость это все», - говорил он. Медленно, но верно из его песен «выдавливались» два качества: ирония и бытовая конкретность…
Лето/осень восемьдесят пятого. Мне кажется, это был пик его вдохновения. Сначала он написал «Посошок» - похоже, самую любимую свою песню, увенчанную печальной формулой, применимой к нему самому, - «Ведь святых на Руси только знай выноси»… Затем впервые исполнил загадочную былину о Егоре Ермолаевиче, завораживающую, темную, не похожую ни на что. Наконец, «Ванюша», opus magnum Башлачева. Это песня, точнее маленькая былина, не столь эффектная с точки зрения стихосложения, но наделенная исключительной силой. Ее воздействие на слушателей точно определяется словом «катарсис». Он совершенно забывался, как и все мы, кто его слушал, и лишь когда заканчивалась песня, видели, что вся гитара в брызгах крови. Он раздирал пальцы. Это банальная метафора, но он действительно раздирал и всю свою душу. Это могло бы быть страшно - как все, что происходит за гранью человеческого напряжения, - если бы не было так свято и возвышенно. «Ванюша» - это песня о русской душе. К сожалению, когда говоришь, о чем песни Башлачева, часто приходится прибегать к «пафосным», девальвированным едва ли не до уровня кича понятиям, вроде «русская душа», «вера и надежда», «любовь и смерть», «духовная сила»… Конечно, это не Сашина вина. Напротив, он один из немногих, кто взял на себя смелость и сказал в роке истинное слово об этих вечных, но затертых ценностях.
Примерно об этом одна его песня, написнная тогда же, «На жизнь поэтов». Песня о нем самом и о его судьбе:
Пусть не ко двору эти ангелы-чернорабочие.
Прорвется к перу то, что долго рубить топорам.
Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.
К ним Бог на порог - но они верно имут свой срам…
Башлачев выслушивал десятки, сотни восторженных комплиментов, и не только от полуподпольных богеми-анцев, но и из уст знаменитых поэтов, влиятельных литературных критиков, секретарей творческих союзов. «Пусть никто не топчет Ваше небо», - надписал Саше свою книгу «Прорабы духа» Андрей Вознесенский, перефразировав строчку из «Лиха» - «Вытоптали поле, засевая небо»…
Что ж, небо его, пожалуй, никто и не топтал, порхать пташкой божьей не запрещалось. Никто не клеймил его, как «идеологического диверсанта», «хулигана с гитарой», «опасного клерикала» и т. п. Кстати, почти наверняка, выйди он «в свет» на год-полтора раньше - быть бы ему арестованным за «нелегально-концертную» деятельность.
Все «престижные» выступления Саша Башлачева имели своей главной целью помочь ему хоть как-то зацепиться за мало-мальски «официальную» культуру - скажем, напечатать стихотворение в прессе или получить заказ на песни для спектакля. Это означало бы и доступ к более широкой аудитории, и определенную степень защищенности - гражданской и материальной.
Не могу сказать, что Башлачев вожделел официального признания, однако и своим «подпольным» уделом он вовсе не кичился. Общественный и художественный статус просто не был для него «кардинальным вопросом», но надежда на какое-то движение, новые возможности была.
Однако сбыться ей не было суждено.
Шли концерты - в том числе и в «Литгазете», и в Театре на Таганке, - а Башлачев так и оставался «не ко двору».
…В Сибири ему страшно понравилось: он говорил, что ощутил там невероятный прилив «позитивной» энергии и радости. Той же осенью в Свердловске у него родился сын. Саша сочинил множество песен в эту пору - «В чистом поле», «Тесто», «Верка, Надька, Любка», «Как ветра осенние», «Случай в Сибири» и другие, всего примерно десять. Светлые, исполненные надежды, даже умиротворенные -настолько, насколько Башлачев вообще мог быть умиротворенным. Короче, песни о любви. Он говорил, что самую важную из них, «Сядем рядом», написал после того, как однажды ночью ему приснилась девушка: «Я знаю, что это была сама любовь»… Тогда же он написал триптих - посвящение Высоцкому - еще одну песню о поэтах, заканчивающуюся словами: «Быть - не быть? В чем вопрос, если быть не могло по-другому».
В январе сын умер. Весной восемьдесят шестого Саша Башлачев написал последние известные нам песни. Их четыре: «Когда мы вместе», «Имя Имен», «Вечный пост», «Пляши в огне». В это время Башлачев увлекается магией русских слов: он искал их корни, созвучия и через них - истинный, потаенный смысл речи. Все его последние песни -удивительная игра слов, но не формальная, а совершенно одухотворенная.
Имя Имен…
Да не отмоешься, если вся кровь -Да как с гуся беда и разбито корыто.
Вместо икон
Станут страшным судом по себе нас судить зеркала. Имя Имен
Вырвет с корнем все то, что до срока зарыто В сито времен
Бросит боль да былинку, чтоб истиной к сроку взои
Можно сказать, что это религиозные песни, хотя в i нет ни грамма церковного догматизма. «…И куполам не кинуть на Имя Имен золотую горящую шапку». В neci Саши Башлачева есть настоящая духовная сила, хотя, я) рен, его и здесь сочли бы еретиком.
Засучи мне, Господи, рукава!
Подари мне посох на верный путь!
Я пойду смотреть, как твоя вдова В кулаке скрутила сухую грудь
Завяжи мой влас песней на ветру!
