— Как ты думаешь, у нас достаточно муки, чтобы напечь блинчиков?
— Тонны. А сахарный сироп?
Вопросительно подняв брови, Адел подошла к буфету и, заглянув в него, торжественно произнесла:
— Две огромные бутылки. Итак, блинчики?
— Звучит заманчиво. Я вымою сковородку, а ты заканчивай с тарелками.
Элма завороженно наблюдала, как сестра прихватила со стола очередную порцию тарелок и опустила их в раковину.
— Вымою также и стаканы, — пробормотала она себе под нос.
— Отлично. Не забудь и ножи с вилками.
Дети так увлеклись новым для себя делом, что совершенно забыли о присутствии в кухне Элмы. Она же, как вошла, так и застыла в дверях, потрясенная увиденным. Только когда Бен и Адел начали ставить вымытую посуду в буфет, к ней вернулся дар речи.
— Помощь нужна?
— Как же, от тебя дождешься, — ответила Адел, полуобернувшись.
Элма прикусила губу, потому что сказанное было правдой: она уже привыкла следовать правилам, установленным в доме Крейтоном, хотя ей это не доставляло удовольствия.
— Ты права. — Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку. — Желаю удачи с блинчиками.
— Благодарности не будет, — огрызнулась сестра.
Вне себя от изумления, Элма накинула на плечи куртку и вышла из дома. Ей потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что единственной причиной, выгнавшей ее на улицу, была потребность найти Крейтона. Мне вовсе не хочется его видеть, объяснила она себе свой поступок, просто нужно обсудить с ним происшествие, свидетелем которого я только что стала.
Пока она взбиралась вверх по холму, к тому месту, где Крейтон обычно проводил время, наблюдая за пернатыми, Элму посетило неприятное чувство. Она не могла не признать, что он снова оказался прав на все сто: его извращенная психологическая методика сработала. Эпизод с мытьем посуды и стремление приготовить что-то самостоятельно могли быть первыми симптомами добрых перемен.
Когда она достигла края утеса, небо потемнело и набухло тяжелыми тучами. По всем признакам можно было ожидать дождя, однако изменения в погоде уже не пугали Элму так, как в первые дни пребывания на острове. Низкое темно-серое небо только оттеняло дикую зелень тундры и сообщало необычную глубину синеве океана. Конечно, в солнечные дни здесь вообще настоящий рай, но Элма находила особую прелесть и в ненастье, когда природа словно набрасывала темную шаль на антрацитово-черные прибрежные скалы и покатые холмы.
Единственно, чего ей хотелось в такие дни, так это чтобы загадочный хозяин здешних мест был бы хоть чуточку столь же гостеприимен, как и его владения. К несчастью для ее душевного спокойствия, сила влияния этого мужчины оказалась столь же велика, как мощь здешней дикой природы, — во всяком случае, велика настолько, чтобы постоянно напоминать Элме, что она жива, молода и находится в самом расцвете женственности. Это умозаключение заставило Элму содрогнуться. На протяжении последних лет у нее просто не было времени осознать, что она полностью забросила личную жизнь в заботах о сестре. Но недавний поцелуй заставил вспомнить обо всем. Кого же винить за это чудесное, хотя и тревожное самовозрождение?
Она медленно обвела взглядом горизонт и наконец обнаружила Крейтона, лежащего в укрытии на животе и наблюдающего в бинокль за окрестными скалами. Увидев объект своих желаний, Элма почувствовала, как у нее внутри все напряглось.
Однако она заставила себя подойти ближе и опуститься рядом с ним на колени.
— Шшш. — Он предостерегающе коснулся ее локтя. — Не разрушайте настроение. — Он по-прежнему внимательно высматривал что-то на скалах.
Переведя взгляд, Элма увидела, как его ладонь осторожно сжала ее руку.
Женщина решила спросить, что за настроение она могла разрушить, но промолчала. Ее дыхание почти прервалось, когда она почувствовала тепло мужских пальцев. Прошло несколько томительных минут, пока наконец она мягко, но решительно высвободила руку из его ладони и смогла сделать несколько глубоких, успокаивающих вдохов.
Спустя полминуты он отодвинулся, сел и в первый раз взглянул на нее — серьезно и без раздражения.
— Так что вы хотели сказать?
Элма заглянула за край утеса и спросила:
— О каком настроении вы…
Его темная бровь взлетела вверх.
— Неужели вы настолько лишены романтики, Элма? В конце концов, у них же сейчас брачный период.
Смысл его слов дошел до нее не сразу, а когда она поняла, это было равносильно ушату холодной воды. Может, потому, что и они совсем недавно занимались почти тем же на том же самом утесе.
— О-о… — только и протянула она, не находя слов.
Он слегка наклонил голову.
— Вы ведь не хотели бы нести моральную ответственность за падение рождаемости у чаек, не так ли?
Элма вздрогнула.
— А им грозит опасность вымирания?
— В общем нет. Но им в тот момент было так хорошо.
Почувствовав, что краснеет, Элма решила, что сейчас не время сносить его укусы.
— Крейтон, я пришла, чтобы рассказать вам кое-что.
Он вытянул одну ногу, обхватив колено другой могучими ручищами.
— Хорошо, — спокойно предложил он. — Расскажите.
Глаза его, подобные серебряным молниям, не отрываясь, изучали сидящую рядом женщину, и в них сверкала тревожная и одновременно возбуждающая смесь опасности и очарования. Парализованная этим взглядом, Элма ощутила в мозгу что-то вроде короткого замыкания и напрочь забыла то, о чем собиралась рассказать Крейтону. В отчаянии она несколько раз беззвучно открыла рот, но слова упрямо не шли.
Он сдержанно улыбнулся.
— Очень интересно. Вам следует прерваться на минуту и восстановить дыхание.
Элма вскочила.
— Уверена, вы сами себе кажетесь остроумным до колик в животе, но я…
— Папа! — прервал ее голос, донесшийся издалека.
Она обернулась и увидела Бена, бегущего вприпрыжку по направлению к их утесу. По звукам за спиной Элма могла догадаться, что Крейтон тоже поднялся на ноги.
Когда запыхавшийся паренек подбежал достаточно близко, отец коротко спросил:
— Что-то случилось?
Бен тряхнул головой.
— Не-а… Просто мы с Адел напекли блинчиков и хотим, чтобы и ты попробовал.
Элма была потрясена этим необычным хлебосольством и с интересом взглянула на Крейтона, ожидая его реакции. Внешне он никак не изменился, хотя в самой глубине его глаз заиграли живые искорки. Пожевав губами, он произнес:
— Заманчиво. Пожалуй, я не против.
— Через десять минут, хорошо, пап? — оживился Бен.
Отец улыбнулся, хотя улыбка его вышла не совсем искренней.
— Заметано.
Подросток кивнул и направился было к дому, но передумал и, повернувшись вполоборота, спросил как-то хитровато и не совсем уверенно:
— Пап, послушай…
— Что еще?
