– Я бы тоже хотел это знать. Как и то, чему мальчишки научились у Агафона. Влияние-то было обоюдным.
Замурлыкал селектор на столе директора. По тому, как поспешно сделал Савельев эти несколько шагов до стола, Волкову стало понятно, с каким напряжением академик ждал звонка от группы, снимающей компенсаторы.
Но звонили не оттуда. Кивая головой, Савельев односложно отвечал;
– Да, да… Спасибо. Разберемся… Спасибо. Немедленно… Конечно…
Положив трубку, Савельев посмотрел на Волкова:
– Чушь какая-то… Звонят с городской подстанции. Спрашивают, что мы тут включили… Мол, они не могут такую нагрузку…
И вновь время, предоставившее передышку, брало реванш. Прежде чем Волков вскочил, мигнул и погас свет. Захлопали двери. Кто-то уже бежал по коридору. На улице кричали. Запрыгали лучи фонарей. Волков скатился по лестнице на второй этаж. Савельев почему-то оказался впереди, когда они оба ввалились в лабораторию и увидели в зеленом зареве телемонитора лицо Кирилла с вытаращенными глазами:
– Сорвал! Сам сорвал компенсаторы!
Развернувшись, Волков бросился в коридор. В тамбуре ему сунули в руку фонарь. Через мгновение они с Савельевым уже были в саду.
У самого входа в «резиденцию» на тележке с кислородными баллонами сидел Гракович. Игорь бинтовал ему руку. Сеня возился около дверей. Вернее, того, что раньше называлось дверью. Луч фонаря скользнул по желтому зеркальцу лазерного замка, по контуру стальной рамы косяка. На светлом песке змеился толстый шланг отбойного молотка. Шипел воздух, гомонили люди.
Волков выключил фонарь. Сквозь толпу к нему пробился Савельев.
– Вы хотели знать, чему он мог научиться у мальчишек?
В темноте Савельев не видел лица Волкова, но ему показалось, что завлаб улыбался.
– Один ответ уже есть. Дружбе – наверняка!
– Неужели ты думаешь, он опять сделал…
– Уверен.
5
Пашка слышал, как, постанывая в забытьи, тяжело дышит Тихон.
«Худо дело, – думал Русаков. – И выбираться нужно отсюда, и неизвестно, как это сделать. Разве ж Тихон выдержит с такой-то рукой? Тут с двумя-то впору бы башку не свернуть…»
Ощущение пришло неожиданно, как толчок. Пашка замер. Он боялся поверить себе. Словно кто-то большой, добрый и сильный положил на плечо ему руку. Неуверенно озираясь, Русаков поднялся. Не обращая внимания на Тихона, ошалело рассматривающего свою руку, Пашка на цыпочках двинулся к краю камня, за которым они прятались от ветра.
– Ты что делаешь? – всполошился Левка, увидев в руках у Тихона ветки, которые гордо именовал «шинами».
– Н-не болит… – растерянно сказал Тихон.
– Как не болит? – Левка, близоруко щурясь, в упор рассматривал руку Тихона. – У тебя же… перелом…
Они даже не поняли, почему закричал Русаков. Нужно было какое-то время, чтобы понять причину его сумасшедшей радости.
На истертом ветрами каменном пятачке, поблескивая куполом, стояла тарелка.
6
– Та-ак… – начал Савельев и поднес руку с часами к лучу фонаря. – Сколько он уже…
– Семь минут, – отозвался из темноты Игорь.
– Звоните на городскую подстанцию…
Савельев не договорил. Ослепительно ярко вспыхнули фонари, засветились окна лаборатории. Кирилл сорвался с места и напрямик, через газоны побежал к институту. Через минуту он высунулся из окна.
– Берет как обычно!
– Похоже, успел сделать то, что хотел, – проговорил Гракович.
Странный силуэт проплыл над забором, проскользнул под ветвями деревьев, примял траву. Из-под, блестящего купола высунулась всклокоченная голова Тихона, следом появился Левка. Выскочил Павел.
Все трое настороженно смотрели на замерших людей.
Первым опомнился Константин Тимофеевич. Раскинув руки, он шагнул навстречу ребятам. После секундной задержки они бросились к нему, заговорили наперебой о том, что вот она – ихняя тарелка, что это она сама нашла их в тайге и доставила сюда и что теперь, самое главное, узнать, кто сделал такую тарелку… Кто?
Волков, обнимая всех троих, не увидел даже, а почувствовал, как вспыхнуло на миг холодное голубое пламя вокруг бронеплит, и с мягким шелестом они разошлись в стороны.
– Вы спрашиваете кто, – улыбнулся Волков. – А вот… Он нас в гости приглашает…
