Мишель и Булка выходят у ближайшей станции метро, а нас с Антоникой Юра везет ко мне домой. Тут у меня звонит мобильник. Номер не определяется. Голос мужской, приятный. Молодой:
— Это Бетти?
— Нет. А кто спрашивает, простите?
— Девушка, — голос звучит вежливо, но жестко. — Я не знаю, кто вы и зачем вам это надо. Но если еще раз с вашего номера побеспокоят Ирину Витальевну, у вас будут большие неприятности. Это я вам обещаю. Всего доброго.
Во как! А ведь это, пожалуй, настоящая угроза! Бетти ведь звонила Понаровской с моего телефона, и номер определился. Интересно, кто со мной говорил? Одно дело, если это просто молодой бойфренд певицы рвется защитить возлюбленную от домогательств приемной дочери. А вдруг звезда уже подключила более серьезных покровителей? Надо будет рассказать Айрапету.
Дома я стелю Бетти кровать в Лизкиной комнате. Стас так любезен, что готовит для нас свое коронное блюдо — спагетти болоньезе. Я просто обожаю эти макароны с мясным соусом, а особенно их красивое название! Антоника тоже кушает с удовольствием. Но сразу после трапезы мы с ней на пару начинаем отчаянно «клеить ласты»: за прошедший день мы обе безумно устали.
Мой Стас — просто чудо! Он заваривает чай с медом и мятой и ставит чашку на тумбочку возле постели Бетти. Обычно муж ухаживает так за нашей Лизой, когда она сильно устала или заболевает. А мне Стас любезно приносит бутылочку ванильной «Актимели» (ноль калорий, обожаю ее перед сном!):
— На, пей, мать-героиня! — Стас смеется. — А нашей девочке я сделал чайку с травами, а то она кашляет, ты разве не слышишь?
— Спасибо, милый! — это я искренне.
— Слушай, а, может, ты сама ее удочеришь? А потом гордо напишешь у себя в ЖП, что ты — гораздо лучшая мать, чем Ирина Понаровская!
С утра пораньше кормлю Антонику завтраком и отвожу в ближайший торговый центр, где и оставляю, выдав немного денег. Она обещает, что прикупит себе кое-что по мелочи, сходит в кино, пообедает, а вечером мне позвонит. Я делаю все возможное, чтобы моя подшефная не чувствовала себя одинокой и брошенной в нашем огромном городе. А сама я чувствую себя заботливой мамочкой.
Приезжаю на работу. Рита сообщает, что накануне весь день честно прокараулила редакционный телефон. Звонок был только один: пресс-атташе Понаровской искала Булку. Должно быть, Ирина поставила всех на уши, сообщив о вторжении незваных гостей на свою дачу и в квартиру. А поскольку Надя выходила с певицей на контакт как раз через ее пресс-службу, то и попала под подозрение первой. Однако Рита — старый боец. Она тут же импровизированно наврала, что Надя Булка в настоящий момент находится в служебной командировке «на местах». Причем, не столь отдаленных. Она собирает материал для остросоциального репортажа о жизни женской колонии города Нарьян-Мар. И очень возможно, что именно в эту минуту Булка как раз возлежит на нарах, испытывая их на собственной шкуре — как и положено настоящей журналистке. После этого прессуха Понаровской срочным образом распрощалась и больше не беспокоила — ни Риту, ни Булку.
Часов до трех я расшифровываю диктофонные записи и составляю материал: в него входят откровения самой Бетти, поведанные мне в баре гостиницы «Космос», импровизированное интервью домоправительницы Тони и описание наших злоключений возле всех явок Понаровской от лица автора — то есть, меня. Когда текст готов, перечитываю его и понимаю: этот репортаж может стать бомбой!
Заношу текст Айрапету лично и рассказываю про странный звонок мне на сотовый. Главреду это известие явно не по душе. Он нервно стучит своим паркером по хрустальной пепельнице, звук получается крайне противный:
— Гм-гм… Обещает неприятности, значит? Прямо так и сказал? Ну, ладно, давай сюда текст и иди. Я почитаю и позову тебя.
Судя по бесконечному треньканью параллельного аппарата на Риткиной стойке, главный в своем кабинете куда-то усердно названивает. Где-то через час он вызывает меня. И почему-то отводит глаза:
— Почитал я твое сочинение. Бред какой-то: одни семейные дрязги да сплетни! Сплошные досужие домыслы, а проверенной фактуры — никакой! Шняга, одним словом! Текст этот никуда не годится. Я его не беру.
Я теряю дар речи.
Я выступила на пределе своих возможностей. И это не прокатило. Айрапету не нравится. Значит, конец моей карьере в ЖП.
Главред выдерживает многозначительную паузу и добавляет:
— Значит, так, Манана. Бетти сюда ко мне, я с ней сам поговорю. А ты тащи Ритке все документы, нужные для оформления тебя в штат. И давай быстрее, пока я не передумал!
Я вылетаю из кабинета главного как ядро из пушки. И только, уже сидя с чашкой кофе в ЖП-буфете, начинаю кое о чем догадываться. «Наш дьявол», похоже, не зря заслужил свою кличку: он чертовски хитер и умеет вовремя включать мозги. И понимает, когда важнее разразиться «бомбой», а когда — соблюсти политкорректность. Даже если она окажется в ущерб рейтингам ЖП. Вот и сейчас он принес в жертву общей лояльности издания стопудовый желтый хит, коим, несомненно, является мой репортаж. Так что моя работа здесь абсолютно не при чем, она сделана на совесть, поэтому меня и берут в штат. А отчитываться передо мной в мотивации своих поступков Айрапет просто не считает нужным. Скорее всего, он справедливо полагает: если я не дура, то и сама догадаюсь. А если дура, то какой смысл мне вообще что- либо объяснять?
Я — не дура. Поэтому тихо-мирно начинаю оформляться в штат и больше о своем репортаже даже не заикаюсь.
В общем, мое «историческое» изыскание о перепетиях в семье Понаровской так и кануло в Лету. Айрапет его сам не взял и строго-настрого запретил мне предлагать его в какие-либо другие издания. К тому же, став штатным сотрудником ЖП, я официально лишилась права на сотрудничество с каким-либо печатным органом, кроме ЖП. Такая уж у нас ЖП-этика.
Но, несмотря на то, что материал так никогда и не увидел свет, наш «скорбный труд» все же не пропал даром.
Результат от нашей бурной деятельности налицо. В течение буквально недели после описываемых событий Айрапет поднимает свои связи и устраивает Антонику на учебу в хореографический класс при балете «Тодес». И не ее одну, а вместе с подругой Танюшей. В благодарность за это Танюша оставляет Антонику жить у себя, пока та не сможет снимать отдельную квартиру.
Я, как уже понятно, становлюсь штатной единицей ЖП-Бульвара. В моей трудовой книжке записано, что я «обозреватель отдела социальных проблем». А Булка и Мишель получают денежные премии, формально приуроченные к какому-то юбилейному тиражу.
Кстати, Антоника до сих пор время от времени мне позванивает. У нее все отлично: она живет в престижном районе Москвы, учится на дизайнера и выступает с собственным танцевальным шоу в столичном клубе «Divas». Иногда она звонит мне на домашний телефон, и трубку берет Стас. И каждый раз мой муж участливо расспрашивает ее, как дела, а потом кричит мне:
— Манана, беги скорее, звонит твоя приемная дочь Бетти!
Супруг до сих пор иногда прикалывается и веселит наших гостей рассказами о моей самоотвереженной возне с «негритянкой Понаровской». А я вспоминаю этот эпизод своей жизни с теплотой. За те дни я успела привязаться к Бетти и полюбить ее — какой бы она ни была.
И хотя до Ирины Понаровской мне, конечно, далеко, но приемная дочь у нас, можно сказать, одна на двоих.
ГЛАВА 10
ПРОДАТЬ ТЕЛО И ДУШУ
