— Разве он не слишком нервозный для участия в сражениях?
— Он был поэтом, которого вынудили стать солдатом, с очень ранимой душой, чтобы осознать то, что он сделал на полях сражений.
Я в задумчивости кивнула.
— Получается, почти все вы умерли во время войн?
— В войну проще всего отыскать людей, которые погибли вместо других. Подобное происходит всё время, но, как правило, остается незамеченным.
— И так ты говоришь, здесь есть люди, погибающие по всей Франции, которые могут вернуться к жизни… при правильных обстоятельствах.
У меня голова пошла кругом. Всё это было немного через чур, даже несмотря на то, что прошло больше месяца, чтобы я могла свыкнуться с мыслью, что мир, в котором я живу, больше не был таким, каким я его всегда знала. Винсент рассмеялся.
— Кейт, подобное происходит не только во Франции. Готов поспорить, что ты прошла мимо порядочного числа ревенетов в Нью-Йорке, даже не подозревая, что пересеклась с зомби.
— Так почему ты? Я хочу сказать, в частности. С уверенностью могу предположить, что большинство спасших жизни пожарных или полицейских не очнутся потом через три дня.
Винсент ответил:
— Мы всё еще не понимаем, почему некоторые люди имеют предрасположенность к тому, чтобы стать ревенентами. Жан-Батист думает, что это что-то генетическое. Гаспар же уверен, что это судьба и некоторые люди были избраны. Никто не обнаружил доказательств в пользу хотя бы одного из предположений.
Я гадала, была ли это магия или природа, которая создала Винсента и остальных.
Теперь мне уже было сложно отделить одно от другого, когда правила, которым меня всю жизнь учили, встали с ног на голову.
Винсент потянулся к столику и налил мне стакан воды. Я приняла его с благодарностью, и, потягивая воду из стакана, я наблюдала, как стопка из журналов уже тлела в камине.
Он сел на пол, прямо передо мной. Диван был так низок, в Винсент высок, что его глаза были почти на одном уровне с моими. И он осторожно заговорил, тщательно подбирая слова.
— Кейт, я пытаюсь разобраться, как нам справиться с этим. Я уже говорил, что однажды дожил до двадцати трех лет. Прежде чем умереть, я пять лет избегал принуждения к этому. Меня попросил продержаться Жан-Батист, чтобы я получил диплом юриста и смог управлять бумагами семьи. Это было тяжело, но я смог справиться. Он подверг меня этому испытанию, потому что знал, что я сильнее остальных. И я видел, как он сопротивляется своим собственным призывам на протяжении тридцати пяти лет. Поэтому я знаю — это возможно.
— Женщина, с которой ты меня видела на другой день в Ла Палетт…
На Винсента было больно смотреть.
— Да, Женевьева. Жюль мне сказал, что она всего лишь друг.
— Я надеялся, что ты поверила ему. Я знаю, как это выглядело… компрометирующе. Но я попросил Женевьеву встретиться со мной в тот день, чтобы я смог порасспрашивать о её ситуации.
— Она замужем. За человеком.
У меня отвисла челюсть.
— Но… как?
— Её настоящая смерть была примерно в тоже время, что и моя. Она только что вышла замуж. И её муж выжил. Поэтому, когда она воскресла, вернулась к нему и с тех пор живет с ним.
— Но ему должно быть…
— Ему где-то восемьдесят. — закончил мою мысль Винсент.
Мой мозг пытался понять, как красивая блондинка может быть замужем за человеком, который годиться ей в прадеды. Я не могла представить какая у неё должна быть жизнь.
— Они всё так же безумно любят друг друга, но жизнь у них тяжелая, — продолжил Винсент.
— Она не в состояние контролировать свой призыв умереть, и её муж поддержал её — следовать своей судьбе, она живет как ревенент. Он гордиться ей, а она в нем души ни чает. Но довольно скоро придет его очередь умереть, а ей остаться одной. Это один вариант, но не тот, о котором я бы осмелился попросить кого-нибудь такое выдержать.
Винсент наклонился и взял мои руки в свои. Они были теплыми и сильными, а от его прикосновения по моему телу прокатилась волна возбуждения и осталась в сердце.
— Кейт, — сказал он, — смогу держаться от тебя подальше. Я влачил бы жалкое существование, но мог бы с этим смириться, если бы знал, что ты счастлива. Но, если ты хочешь быть со мной, я могу предложить такое решение: я буду сопротивляться смерти настолько долго, пока я буду с тобой. Я поговорил с Жан-Батистом, и мы найдем способ, как мне с этим справиться. Я не буду причинять тебе новые психологические травмы, вызванные моими смертями. Я ничего не могу поделать с тем, что меня не будет физически рядом с тобой три дня раз в месяц. Но я могу контролировать всё остальное. И буду. Если ты всё-таки решишь мне дать шанс.
Глава 28
Ну? Что я могла сказать? Я сказала:
— Да.
Глава 29
Мы сидели на полу, прижавшись к друг другу, лицом к огню.
— Ты голодна? — спросил он.
— Вообще-то да, — призналась я, удивляясь самой себе. У меня особо не было аппетита на протяжении… трёх недель.
Пока он ушёл на кухню, я позвонила своей бабушке.
— Мами, не возражаешь, если я пропущу ужин? Я собираюсь поесть вне дома.
— По твоему голосу, правильно ли я предполагаю, что это из-за некоего мальчика?
— Да, я в доме Винсента.
— Что ж, рада за тебя. Я надеюсь, что ты сможешь всё прояснить и присоединиться к нам, в стране живых.
Я вздрогнула. Если бы она только знала.
— Нам о многом нужно поговорить, — сказала я. — Я, может, буду поздно.
— Катя, милая, не беспокойся. Но помни, что тебе завтра в школу.
— Мами, не вопрос.
Моя бабушка надолго замолчала, что я, уж было, подумала, что она повесила трубку.
— Мами? — спросила я спустя несколько секунд.
— Катя, — медленно проговорила она, будто что-то обдумывая.
А затем продолжила уверенным голосом:
— Дорогая, забудь, что я только что сказала. Я думаю, что лучше хорошенько во всём разобраться, чем быть благоразумным и хорошенько выспаться ночью. Винсент живет с родителями?
— Со своей семьей.
— Это хорошо. Ладно, если ты решишь остаться там на ночь, дай мне знать, чтобы я не волновалась.
— Что? — воскликнула я.
— Если есть необходимость сказаться на день больной, то всё в порядке. У тебя есть моё разрешение
