— Мы зря не включали прожекторы, — ответил Радин. — И вообще многое делали зря.
Тополь хотел сказать, что не имело смысла применять и азбуку Морзе, но вдруг вновь почувствовал вибрацию балок и замер, тревожно оглядываясь. Радин включил прожектор на своем шлеме.
— Нас выталкивают, — сказал он. — Смотри.
Тополь увидел: вершина конуса, заключенная между балками, медленно надвигается на нос корабля. Отпустив балку. Тополь опять ухватился за скобы контейнера с родфлерией. Увлекая его за собой, Радин осторожно отступал в широкую часть воронки.
А из-под вершины конуса, с боков, дугами выдвинулись две спирали, свитые из голубовато-серых, тускло мерцающих стержней.
Растягиваясь, спирали медленно разошлись в стороны и дотянулись концами до кромок стреловидных крыльев. В этих местах вспыхнули бледно-синие огни и начали медленно двигаться, сближаясь и оставляя на кромках крыльев темно-вишневые валики наплавленного металла. Видимо, приземляясь, ракета должна была проходить через плотные слои атмосферы, в которых ее крылья обгорали. Планетами с такими атмосферами в Солнечной системе были Юпитер, Венера, Земля.
Впрочем, до конца они не досмотрели. У основания балок темнело круглое отверстие.
— Вил, — сказал Радин и выключил прожектор. — Помоги мне разобрать амуницию. Расцепляй и толкай в отверстие. И скорее, скорее, Вил!..
— Рад! Мы снова в космосе! Куда ни сунься, везде пустота. Какие-то струны! Я включу прожектор, Рад!
— Еще немного. Сейчас будет анализ! Готово! Гелий — сто, температура двести один, среда к фотонам нейтральная. Включай!..
Когда вспыхнул свет, они увидели, что находятся над внешней поверхностью решетчатого шара величиной с трехэтажный дом. Отверстия в шаре были квадратные, примерно полтора метра на метр. От каждого из углов отверстий, тускло блестя черным металлом, уходило по тонкой струне, видимо соединяя их с углами шероховатых квадратов на поверхности сферы. Решетчатый шар, как еж, щетинился во все стороны четверками этих параллельных струн. Тополь ребром ладони, словно смычком, провел по одной из них. Струна нисколько не завибрировала, будто была острым ребром монолитной балки.
— Внимание, — сказал Радин.
— Потушить свет? — спросил Тополь.
— Не надо. Пусть нас заметят. Будь здесь. Я соберу хозяйство.
Он улетел к баллонам и бакам, а Тополь остался на решетчатой шарообразной поверхности. Из отверстия, которое было у его ног, вдруг выдвинулась серая полированная площадка.
— Рад, — позвал он негромко. — Скорее сюда!
Нет. Это была не площадка. Это был большой шкаф или ящик. Зажатый между четырьмя параллельными струнами, он медленно проплывал мимо Тополя. Что его выталкивало? Куда он двигался? Что в нем?
Подлетел Радин. Стал рядом. Они молча смотрели на ящик. Он был прямоугольный, без отверстий и щелей, с полированными поверхностями из серо-голубого металла.
Тополь почувствовал, что какая-то сила упрямо увлекает его вслед за ящиком. Это началось так неожиданно, что он не успел ни ухватиться за решетчатый шар, ни хотя бы за скафандр Радина, а начал беспомощно цепляться за струны. Поверхность перчаток скользила. Он неумолимо двигался вслед за ящиком.
— Рад! — испуганно воскликнул он и вдруг догадался: — Появляется тяжесть! Шар пришел во вращение!
Съезжая по струнам, оба они догнали ящик, уперлись ногами в его нижнюю грань и, стоя на ней, как на площадке лифта, стали спускаться, вглядываясь в приближающуюся поверхность сферы. Повсеместно она была матово-серебряная, а в том квадрате, по углам которого оканчивались струны, — серебряно- черная, звездное небо космоса врывалось в шар сквозь этот квадрат!
— Подведем итог, Вил!
— Подведем.
Они стояли рядом с ящиком (блоком, как они называли его). Вращением он был плотно прижат к поверхности сферы. Здесь был «низ». Далеко вверху высился кувшин конуса: воронка, решетчатый шар, дугообразные трубы, словно две ручки.
— Пойдем по этапам. В конусе никого нет. Нет и в решетчатом шаре. Слишком все тонкостенное. И шар, и платформа, которая его перегораживает. Она намагничена полосами. Блоки парят над ней на высоте около двадцати сантиметров. Шар с вершиной конуса не соединен. Платформа тоже не скреплена с шаром. Все фиксируется магнитными полями. Видимо, и трубы ими же вдвигаются в конус. Между конусом и решетчатым шаром — блок со спиралями: аппарат для наплавки кромок. Рядом второй — в запасе. Никаких камер, отсеков, кабин нигде нет. И тогда вывод: мы на какой-то автоматической станции, Вил. Непосредственно нам здесь знакомиться не с кем. И все это гораздо более грустно, чем кажется.
— Но позволь! Почему — грустно? — воскликнул Тополь. — Что тебя так расстроило? Важно, что это сооруженье искусственное, что создано оно технически очень высокой цивилизацией. Важно, что представители этой цивилизации в состоянии помочь нам — у них есть ракетные корабли. Ну а как они выглядят, судить просто рано! Может оказаться, что вся эта сфера живой организм!
— Что-о? — Радин так оторопел от слов Тополя, что застыл раскрыв рот. Хороший же будет у нас с ней контакт!
— Или так: каждый блок — целый город. Все зависит от направления эволюции. Мыслящие существа не обязательно должны вести свою родословную от лесных обезьян, как это у нас на Земле. Ну, и могут быть очень малых размеров.
— И что ж из этого следует?
Радин уже оправился от изумления и говорил, иронически улыбаясь.
— То, что каждый блок — автономная обитаемая система.
— И в каждом — профессор величиной с кошку? Картина: он прилетает на Землю и встречается с тигром!
— Если их в блоках по нескольку, рост еще меньше.
— Значит, на Земле первой будет не встреча с тигром, а с микроскопом.
В волнении Радин решительно сделал несколько шагов в направлении к блоку, но вдруг взмахнул руками и возвратился к Тополю.
— Но как это проверить? — воскликнул он.
— Да, как проверить? — повторил Тополь. — Ведь и мы бы не были благодарны великану, который распорол бы «Сигнал» и сказал: «Здравствуйте! Очень рад познакомиться!».
Радин молча утвердительно кивал головой.
Вода! Где-то в космосе ленивыми айсбергами плыли ледяные астероиды.
На Марсе вода оседала инеем.
На Венере бурлила, перемешиваемая паром.
На Нептуне голубела глыбами. Лед был бы там самым надежным строительным материалом — вроде земного гранита или бетона.
А на самой лучшей из планет, на той, где была Чайкен, текли целые реки воды. Она колыхалась в морях, хрустальными струями вырывалась из горных ключей. Просто стояла в стаканах и кружках, свободно вытекала из водопроводных кранов.
Тополь даже закрутил головой, чтобы отогнать видение льющейся перед глазами ледяной прозрачной воды. Напиться б сейчас!..
Ежедневно из их кислородных баллонов убывало почти по тысяче девятьсот граммов кислорода.
Вода, которая образовывалась в их организмах, сразу же подвергалась электролизу. Водород накапливался бесполезным балластом. Около семисот граммов кислорода возвращалось в дыхательные аппараты, остальное накрепко цементировалось в углекислоте, исключаясь из круговорота. Всего двое суток
