А. И.: «Они <городские врачи> не прошли школы борьбы за жизнь, один на один со смертью. Вот в деревне это было, там я знал, что у меня за спиной — никого. Прозевал однажды, замордовался, уже 7 вечера. Все было в порядке, я в мажорном настроении, последний больной. Только вышел из поликлиники — Боже мой, там же еще больной ждет, лежит. Гориков, я его помню, тяжелая сердечная недостаточность, он периодически давал такой живот, что задыхался. Я прихожу к нему, он на меня Богу молился, говорю:
— Что ж ты, черт бы тебя побрал, молчишь, а если бы я забыл?
— Если б ты забыл, я бы сдох.
Я до сих пор это помню: „я бы сдох“. И я знаю: есть он, есть я, и больше никого, промежуточных нет, вот и все».
А. И. Воробьев — завкафедрой, а позже директор института «Злой разговор» о советской медицине
А. И.: «Конечно, это злой разговор, но, как вы думаете, когда наука в этой стране начала стремительно развиваться? Вы же не отгадаете — в 1918 году! Еще Деникин будет брать Орел, а в Петрограде создают физико-технический Институт. Здесь Абрам Федорович Иоффе уже на руках носит Курчатова и делает из него того, кем является Курчатов. Это же он вместе с Харитоном спас не только эту страну. Мир спасли тем, что сделали бомбу. <…> Это поразительный успех. В 1918-м году создали Центральный аэрогидродинамический институт — ЦАГИ, там, в Раменском, чтобы поднять потом самолеты. В 1918-м! Вы представляете себе головы этих людей? В 1919-м создается Туркестанский университет, а Колчак еще отрезает от Москвы всю Среднюю Азию. Плевать они хотели, они знали цену и Деникиным и Колчакам. Это все — бурда, они похулиганят и исчезнут, а страна останется. И они создали этот Университет, где была создана советская гематология — Александром Николаевичем Крюковым. А ездили туда через Красноводск <через Каспийское море>, потому что напрямую не проедешь — там Колчак. Вот эти люди создавали советскую науку. <…>
Самое поразительное: СССР — единственное место на земле, где люди ликвидировали массовые инфекции. Больше нигде! Ни в каких Штатах, ни в каких Англиях ничего подобного нет. Эти люди уничтожили ришту, это червяк, который живет, от пятки до паховой складки — вот такой червяк под кожей. Ни одного случая больше нет. Они уничтожили лейшманиоз — ни одного случая в Средней Азии нет. Через реку Пяндж, в Афганистане — все, что хотите, а здесь — нет. Лейшманиоз наблюдается в Грузии, а в Средней Азии — нет. Эти люди уничтожили малярию. Они уничтожили массовые тифы. Там было практически все это ликвидировано: и оспа, и холера, и чума. Грязь и ужас этих мест тогда — надо себе представить! Но вот эти люди, советские, все это уничтожили. Там чистая здоровая нация, здоровые люди, одно удовольствие смотреть. Они это знают и помнят. И фамилию Исаева помнят. Вы знаете фамилию Исаев, нет? А там об Исаеве говорят в музее, показывают вам обсерваторию Улугбека и, между прочим, говорят: „Тут работал доктор Исаев. Он уничтожил хаузы“. Это такие миленькие бассейны с водой, куда опустив ноги, сидели и пили чай, курили кальян, а ножки болтались в воде. А червяк туда бросал свои яйца и перекидывал на соседей. Приехал Исаев и выкачал к чертовой матери все. Вы представляете себе радость духовенства, когда неверный приезжает наводить порядок? Плевал он на это духовенство, навели порядок, и нету болезни. И местные не знают, что это за болезнь была. Ну, я уже не говорю о кишечных тяжелейших инфекциях, все это сметено. И народ это понимает».
С. 717
* * * О А. А. Багдасарове (1897–1961)[38]
А. И.: «Я познакомлюсь с каким-нибудь спиритом, чтоб он вызвал на общение дух Андрея Аркадьевича Багдасарова. Чтоб он пришел когда-нибудь вместо меня, отшвырнул бы меня и сказал: „Что ты с ними церемонишься? Хочешь, я тебе расскажу, как надо обращаться? — Как дал бы!..“».
С. 800
* * * Я вставил палку в дверь, чтоб не опаздывали
А. И.: «Когда я пришел на кафедру, я был самый молодой там, ассистент. И вдруг стал заведовать кафедрой <в 1971>. Ну, так распорядился Кассирский. Мои товарищи, мои коллеги, девки ужасно обиделись. Не то чтобы они были против, но все-таки это ужасно было — Андрей — наш, и вот он теперь заведует. Они входили в аудиторию минут так через 5-10. Входит матрона, солидно, степенно шествует по залу. Я моложе был, дурее, конечно, надо было не замечать. Замечания им делать тоже неудобно. Но злился. Раз посмотрел, два посмотрел, потом взял и вставил вот эту вот палку в дверь — запер. Это сбило спесь, потому что надо стучаться, а на конференции не ходить — неудобно: ординаторы сидят, аспиранты… Стучатся. Ну, постучались — пустили. Но уже заходили, не выпятив вперед свои атрибуты, а вот так вот <показывает>. Ну, ладно, думаю, черт с вами! Конечно, зря я это делал, надо было наплевать, пройдет само. Но все-таки опаздывать надо в меру!»
С. 117
* * * Показательная операция
А. И.: «Вот у меня перед глазами: приезжает будущий академик, профессор, выдающийся хирург, известный деятель. Хочет делать показательную операцию. Но перед тем заходит в операционную, где обычный наш районный врач делает резекцию желудка. Он заходит, смотрит через плечо, потом потихонечку сжимается и тихо-тихо, задом, покидает операционную. И ни о какой показательной операции речи быть не может. Он увидел перед собой хирурга и хирургию, которая ему не снилась. Желудок был удален за 40 минут, при том что ассистировала операционная сестра, а на наркозе — нянька. А у него — 4 ассистента, вся клиника, и 4 часа. Он увидел, как работают руки у этого хирурга, и все!»
С. 94
* * * Я вам покажу «клиническое мышление»!
А. И.: «Когда я из „Биофизики“ <института> вернулся на свою кафедру, был скандал, потому что бабы меня не принимали как авторитета, они говорили, что я все выдумываю. Я им, балдам, объяснял, что такое острый лейкоз теперь, а они мне молотили: „Андрей Иванович, надо подходить клинически! Знаете, у нас клиническое мышление“. Вот сволочи, я вам покажу: клинически! Ну, да, да, „клиническое“. Нахлестал, как следует, надули щеки, и черт с ними!»
С. 126
* * * Появилось желание выпить — это хорошо, это означает детоксикацию
А. И.: «В печени не бывает необратимого — вот, о чем разговор. Не бывает, если я хороший врач, если я зубами вцепился, и знаю то, о чем сейчас вам долдонил Савченко <В. Г., проф., ч.-к. РАМН>, а вы не слушали. Ну, и правильно, на хрен все это сдалось? Какой дурак читает „Сагу о Форсайтах“ в наше время, или, еще хуже, „Войну и мир“? — Это же с ума сойти, не нужно это все! <…>
Ну, вы можете себе представить, если я напишу: характеристика детоксикации мозговой — желание выпить водки. Ну, скажут: ты — идиот. И правильно скажут. Почему у него оно появилось? Конечно, абстинентный синдром — это главный для него, но энцефалопатия <от интоксикации
