прикрывать, а не пустить в расход.
Но почему же Дмитрий не знал?
Пусть информацию о Шамалко она просто скопировала там же, еще и на свою флэшку, кроме той, что наверняка отдала Картову. Интересно, а вся эта охрана своих не обыскивает? Потому у Карины ту, несанкционированную флэшку и не нашли?
И где-то же она взяла файлы на самого Картова. Костя сильно сомневался, что Карина хранила такой компромат у себя в ноутбуке или где-то в своих вещах. Она умная. Не могла не понимать: обнаружат — убьют. Но если ее «пасли» до самого отеля и в нем, когда и как она незаметно умудрилась добавить это на флэшку?
Ладно, это он у нее спросит позже.
Попрощавшись с Картовым, он вышел в приемную. Охранник, сидевший ранее на дальнем диванчике, теперь подпирал стену непосредственно под дверью кабинета.
Подслушивал, значит.
Что ж, дисциплина людей, проблемы самого Картова. А вот что заинтересовало Соболева, так это — прищуренные глаза парня, полные злобы и ненависти.
Очень даже интересно, чем это он ему так за десять минут успел не угодить?
Добавив мысленно еще одно поручение для Никольского, Соболев быстро покинул здание, воздух которого начинал понемногу душить. Раз им так везло, следовало выжать из этого везения по максимуму и увезти Карину туда, где «эти» ему мало что смогут противопоставить. А потом он сможет решить, как действовать дальше.
Глава 12
Руки, жестокие, грубые — они мучили, опять и опять заставляя тело корчиться от боли. Та разливалась, сочилась по телу, как кислота, обжигая каждую клетку. Разрывая мозг. Но не это ее крушило, не его удары, не слова, а собственная беспомощность. У нее не было сил, чтобы противостоять этому измывательству, она уже и кричать не могла, измученное горло только сипело. А ее никак не желали оставить в покое. Кто-то кричал на нее, бил, терзал, тряс…
Тряс…
Что-то не так было в этом. Шамалко ее не тряс. Бил, орал, связывал, пинал. Но не тряс, однозначно. Несоответствие озадачило заторможенный таблетками мозг и разорвало пелену кошмара, в котором она вновь и вновь переживала последнюю ночь. И в сознание, наконец-то, пробилось значение громких слов, которые кто-то орал у нее над самым ухом.
— Карина! — Ее тело снова задрожала, сотрясаемое чьими-то руками. — Твою ж, налево, Боря! Я же просил посмотреть!
— Да ничего она не делала с собой! Только аналгетик пила! Что мне было, под роспись ей таблетки выдавать?! Ты же сам сказал — не пугать!
Сверху прозвучала новая порция ругательств. Голос был знаком.
Застонав, она попыталась вывернуться, отползти от мужских рук. Пусть те и касались ее аккуратно, но все-таки, причиняли боль.
— Отпусти. — Прохрипела Карина, пока еще не в состоянии открыть глаза, чтобы посмотреть на Соболева. — Мне больно.
Его руки тут же дали свободу ее плечам. И голос сразу стал иным: спокойным, сдержанным. Что, впрочем, ни на йоту не умалило его повелительной интонации.
— Карина. Тебе придется проснуться, девочка. — Теплые пальцы, совсем как тогда, в ванной, мягко прошлись по ее щекам. — Мы уезжаем через двадцать минут. А ты вещи еще даже не начинала собирать.
Он не причинял боли, но она просто не могла себя еще контролировать. Даже под воздействием обезболивающего, мозг отчаянно, надрывно приказывал телу бежать, прятаться. Хоть отползти, лишь бы подальше от мужчины. От любого мужчины. Слишком мало еще прошло времени, чтобы она могла не реагировать.
И она подчинилась этому требованию своего чувства самосохранения. Все еще не открыв глаза, Карина забилась в угол кровати и только потом, с трудом, заставила свои веки подняться.
Эти таблетки всегда так действовали, чуть ли не отключали ее, вызывая непреодолимую сонливость. Зато убирали эту ужасную боль во всем теле.
Несколько раз моргнув, она, наконец-то, осмотрелась. Соболев сидел на корточках у самого края кровати, там, где только что лежала Карина. Его ладонь, сжатая в кулак, лежала на подушке, как раз там, где находилась вмятина от ее головы. Он пристально наблюдал за ней с каким-то странным выражением в глазах. Карина не могла понять, что то значило, но, по крайней мере, это не было ни похотью, ни жалостью, что ее полностью устраивало. В раскрытых настежь дверях спальни стоял второй мужчина, тот, которого она видела в гостиной у себя, и который предлагал принести ей воду. Вроде бы, ни Соболев, ни тот, второй, не несли в себе угрозы для нее, но Карина, все-таки, не могла себе позволить расслабиться. Мысленно, стараясь разобраться в происходящем, она заставила себя вспомнить то, что они только что говорили.
— Я не пыталась покончить с собой, — Карина хотела хмыкнуть, но во рту оказалось слишком сухо, а горло не прекратило болеть и саднить. Вышел какой-то хрип. — Этот этап давно пройден. — Она чуть насмешливо посмотрела на Константина. — Не надо орать на человека, он даже старался мне помочь.
Упираясь в матрас правой рукой, которая ночью пострадала меньше, она села. Голова кружилась. Все-таки, эти таблетки были слишком сильными для нее. Но без них она сейчас бы просто не вытерпела.
— Сколько ты выпила обезболивающего? — Голос Соболева звучал ровно, но то, как он смотрел на нее, как немного прищурился и наклонил голову, наводило на мысль, что Константин не очень поверил ее заявлению.
— Четыре таблетки. — Язвительно отчиталась Карина. — Две утром, еще у Шамалко, две — уже здесь. Еще вопросы есть? Или, ты объяснишь, зачем здесь торчишь, как и они, впрочем? А, еще лучше, может, вы просто уйдете? — Предложила она, понимая, что на нее опять накатывает сон.
Нельзя было расслабляться. Не в их присутствии. Миг слабости, когда она почти сломалась, слишком много позволила Соболеву узнать о себе утром — прошел. Теперь она могла только сожалеть о собственной неспособности что-то изменить. И помнить, что нельзя остаться беззащитной тогда, когда рядом мужчины. Сейчас она не могла им противостоять. Но и безвольно ожидать подвоха, уже не имела сил. Апатия почти ушла. А слишком большой опыт восстановления после подобных испытаний, заставлял волю вскидываться, пытаться бороться за себя.
Будь она проклята, эта воля. Была бы меланхоличной, ее бы давно оставили все в покое.
— Мы выезжаем через… — Не впечатленный ее предложением, Константин глянул на часы. — Пятнадцать минут. — Тебе вещи не нужны? Хорошо. — Не ожидая ее ответа, Соболев повернулся к тому, второму мужчине, с интересом наблюдающему за происходящим. — Скажешь Максиму, чтобы он это решил. Пусть их упакуют, и пришлют к нам. Одевайся. — Это, уже снова ей, судя по тому, что Соболев опять повернулся к Карине.
Закончив распоряжаться, он поднялся и посмотрел на нее, словно удивленный, что Карина тут же не бросилась выполнять его волю.
Вздохнув, она устало прижала пальцы к тяжелым векам.
— Что ты от меня хочешь? — Вышло как-то обреченно. — Я же тебе говорила…
— Картов отпустил тебя. — Соболев вдруг скупо улыбнулся. — Правда, он пока не подозревает, что это уже безвозвратно. Но ничего, скоро поймет. — Он хмыкнул. — Не представляю, как, но ты смогла провернуть все так, что он еще не знает. Но, надо же смотреть правде в глаза — он выяснит, Карина. И к тому моменту тебе не следует находиться здесь. А на моей территории — он уже не сможет незаметно ликвидировать тебя.
