Оксана заплясала у фальшборта, не выпуская из рук бинокля.
— А вот он и не необитаемый, твой остров!
— Что ты там увидела? — спросил Максим, подходя. Он попытался отобрать у неё бинокль, но это оказалось трудным делом: Оксана хихикала, изворачивалась, отпихивала его загорелым бедром, и в результате едва не выронила дорогущую цейссовскую оптику за борт. В конце концов Максим одержал победу и поднёс трофей к глазам.
Островок, судя по всему, был атоллом — на это намекала и плавная закруглённость его береговой линии, и голубое пятнышко центральной лагуны, блестевшее за изгородью пальм. Там, у лагуны, стояло какое-то длинное низкое строение — то ли склад, то ли барак. Никаких людей, впрочем, на островке заметно не было.
— Разве ты кого-то там видела? Просто заброшенная хижина, вот и всё. Может, её построили контрабандисты, чтобы хранить свои товары.
— А вот и нет! Там кто-то живёт. Может, это такой экзотический отель, как на Сейшелах — бунгало на сваях, прямо над морем. Туда ездят влюблённые и молодожёны проводить медовый месяц. Очень романтично, между прочим!
— Этот твой отель построен из гнилых досок, — сказал Максим. — И обломков какой-то проржавевшей посудины, насколько я вижу. И живут там только клопы и песчаные блохи… О чёрт!
Над крышей развалюхи поднимался едва заметный, почти сливающийся с жарким полуденным маревом, дымок.
— Ну-с, и что вы там обнаружили? — произнёс за спиной Максима вальяжный голос партнёра. — Копи царя Соломона? Стриптиз-клуб имени царицы Савской?
Максим медленно обернулся. Чета Самойловых наконец-то изволила выйти на палубу. Олег, невысокий полноватый блондин с обрюзгшим, вялым лицом, и Татьяна — холёная стройная брюнетка с зелёными глазами лесной колдуньи. При виде Татьяны Максим, как всегда, испытал приступ ревности, смешанной с острейшим желанием. За пять лет их знакомства желание это не ослабело, а вот ревность становилась всё сильнее и сильнее. Пять лет назад, когда Таня Смирнова пришла в компанию ОМСИ с дипломом Лондонской школы экономики, у Максима с Олегом были равные шансы затащить в постель молодого сексапильного консультанта по фондовым рынкам. Олег успел первым — он вообще был везунчиком, — и Максим не стал бы переживать, если бы дело закончилось только постелью. Но Олег, женатый к тому времени вторым браком на глупой, как доска, и такой же плоской топ-модели Альмирке, стремительно развёлся и повёл выпускницу London School of Economic под венец. Аль-мирка, даром что дура, сумела отсудить у него пару миллионов и коттедж в ближнем Подмосковье, и уже тогда Максим почувствовал укол ревности — коттедж был записан на баланс фирмы, его потеря обернулась ударом по общему делу. А главное, стало ясно, что Олег Татьяну уже никуда не отпустит, и шансов у Максима нет.
Два года назад Самойлов на заседании совета директоров неожиданно предложил сделать Татьяну младшим партнёром, и никто не посмел возразить. И сам Максим, конечно, голосовал «за» (куда бы он делся, интересно). И вот теперь, спустя годы, он по-прежнему сходит с ума по красавице, умнице, младшему партнёру процветающей компании и по совместительству жене декабриста, а сам вынужден довольствоваться услугами примитивных секс-бомбочек вроде Оксаны.
«Ничего, — подумал он, избегая смотреть на Татьяну. — Скоро всё пойдёт по-другому. Совсем по- другому!»
— На острове есть обитатели, — сказал он. — По крайней мере, один. Вот, можешь полюбоваться.
Олег подошёл и протянул пухлую руку. Эта рука выглядела так, словно никогда не держала инструмента тяжелее паркеровской авторучки. Типичная рука вчерашнего мальчика-мажора из семьи потомственной советской элиты. Кольцов, вынужденный зарабатывать себе на хлеб с первого курса института, ненавидел такие руки.
— Ну-ка, ну-ка, — без особого интереса проговорил Самойлов. — Да, действительно, вроде кто-то сидит. Слушайте, маркиз, почему бы вам не отправиться на берег и не потолковать с этим островитянином? Может, у него на этот клочок суши есть какие-то виды. Не хотелось бы, знаете, нарушать местное законодательство…
— Разрешите выполнять, сэр? — стараясь скрыть сарказм, спросил Максим. Олег рассеянно кивнул.
— Возьми с собой на всякий случай первую серию грузов для лагеря. Переночуем под пальмами.
— Слушаюсь, сэр, — Кольцов всё-таки не стерпел и взял под воображаемый козырёк. — Всё будет проделано в лучшем виде, сэр…
Олег посмотрел на него почти по-человечески — на секунду Максиму даже захотелось его простить и отказаться от своего плана.
— Слушай, ты действительно думаешь, что это смешно? Ладно, считай, что я ничего не говорил… Иди работай, бадди
3
Старик был высохшим, худым, жёлтым, как бумага, из которой капитан Саид-бей крутил свои вонючие папиросы. Он сидел в древнем кресле-качалке, угрожающе скрипевшем при каждом его движении, и время от времени подносил к пергаментным губам банку пива «Миллер». Отхлёбывал он или нет, Кольцов не видел.
— Добрый день, — поздоровался Максим. Голос прозвучал как-то неуверенно.
Старик вновь поднёс ко рту банку, но глаза так и не раскрыл.
— Он, наверное, по-английски не говорит, — прошептала Оксана, прятавшаяся у него за спиной.
— А я не говорю по-арабски, — огрызнулся Максим и повторил ещё раз, чуть громче: — Здравствуйте, мистер!
— Салам, — произнёс старик равнодушно. Губы его при этом не шевельнулись. Слово прозвучало как бы само собой и осталось висеть в жарком воздухе.
— Точно не спикает, — вздохнула Оксана едва ли не с облегчением.
— Ну и хрен с ним, — пробормотал Кольцов, осматриваясь. Строение, которое он разглядывал с борта яхты в бинокль, вблизи оказалось ещё более жалким и несуразным. Низкое, длинное, похожее на ангар для лодки, а не на человеческое жилище. «Как он туда забирается? — подумал Кольцов. — На четвереньках, что ли?»
Если бы не дурацкая уродливая хижина, на острове было бы очень красиво. Песок, пальмы, неправдоподобно-синее зеркало лагуны. «Идеальное место, — подумал Кольцов. — Лучше не придумать».
— Будем ставить лагерь, — сказал он решительно. — На той стороне, чтобы дедушке не мешать.
Тут он вдруг понял, что дедушка открыл наконец свои глаза и смотрит на него неприятным немигающим взглядом.
— Ну, чего уставился? — грубо спросил Кольцов по-русски. — Нравлюсь я тебе, что ли?
Старик не ответил. Молча смотрел на Максима неподвижными чёрными глазами. Потом поднёс к губам банку «Миллера» и сделал большой звучный глоток.
Максим неожиданно разозлился.
— Пошли отсюда, нечего с ним разговаривать.
— Да я и не разговариваю! — возмутилась Оксана. — Ты же сам, Максик…
«А ведь она права! Зачем я вообще сюда попёрся? Разрешения у этой обезьяны спрашивать? Смешно… Нервничаешь ты, Максим Эдуардович, сильно нервничаешь, а это не есть хорошо… Ну-ка, соберись, тряпка, и займись наконец делом!»
