– Нет, – голос у Насти слегка дрогнул. – Меня это не интересует. Я просто не понимаю, почему вы…
'Почему вы ко мне привязались”, – вертелось на ее языке. И лишь волевым усилием язык удалось укротить.
– Почему я к вам привязался? Вы это хотели спросить?
– В общем да.
– У меня относительно вас далеко идущие планы. Далеко идущими планами в понятии Насти было:
А) дать образование сыну;
Б) вывести новый сорт хризантем путем скрещивания золотистой “Свемба Каре” и сиреневой “Мальчиш-Ки-бальчиш”;
В) установить на винограднике автономную мелиоративную систему “Дождик-4”.
Что же подразумевает под далеко идущими планами Кирилл, Настя не знала. Но на всякий случай спросила:
– Это не опасно для жизни?
– Для жизни все опасно. Даже сама жизнь. Произнеся эту псевдофилософскую сентенцию, Кирилл № 2 снова заткнулся. И молчал до самой Поги.
…Они добрались до нее только к исходу третьего часа.
К тому времени шоссе благополучно ушло вправо, в сторону Карелии, и Онежского озера (как пояснил ей Кирилл). Джип перескочил на бетонку, а затем на проселочную дорогу. Вот тут-то и начиналось самое интересное: леса.
Последний раз Настя видела леса в учебнике природоведения. Леса потрясли ее детское воображение, но лишь на пять минут. После этого Настя и думать забыла о лесах, ей вполне хватало южного пейзажа. И вот пожалуйста – сосны, ели и облетевшие березы во всей своей красе.
А вот Пога оказалась совсем не такой очаровательной.
Они проскочили бы ее, если бы Кирилл не заметил покосившийся, покрытый ржавчиной указатель: “ПОГА”.
К тому же какой-то шутник крест-накрест (очевидно, крупным гвоздем) зачеркнул само название.
– Вы именно сюда так стремились? – спросил Кирилл, впрочем, без всякой иронии.
Настя пожала плечами.
Все дома (они насчитали что-то около пятнадцати дворов) были заколочены. Настя с тоской смотрела на прикрытые гнилыми досками ставни, вросшие в землю двери, поваленные заборы. Под ногами хлюпала жирная, никем не потревоженная грязь, а вдалеке виднелась кромка леса.
– Хотите прикупить здесь недвижимость? – Очевидно, на природе у Кирилла № 2 проснулось чувство юмора.
Настя ничего не ответила. Да и что было отвечать? Если окажется, что столь долгий путь оказался напрасным, нет никаких гарантий, что Кирилл не зароет ее здесь же, в первом попавшемся разрушенном хлеву.
– Что будем делать? – спросил он. – Может, пикничок устроим? Чтобы день не пропал… Ну, не расстраивайтесь! Отнеситесь ко всему философски…
Философии в окружающем пейзаже было хоть отбавляй. Но Кирюша! Отправил сестру за двести километров, в непролазную грязь. Хорошо еще, что машина подвернулась. А если бы ей пришлось ехать на электричке до ближайшего более-менее крупного населенного пункта? А потом добираться на автобусе до гораздо менее крупного. А потом на чем? На дровнях? На лошадях? На оленях? На козе?..
– По-моему, здесь еще не все умерли, – сказал Кирилл. – Вон, смотрите.
И действительно, из трубы ближней к лесу избенки тонкой струйкой поднимался дым.
Путь до избенки занял совсем немного времени, а у ветхой изгороди их встретила старуха в ватнике, по самые глаза повязанная платком. На диковинную машину она и внимания не обратила, зато люди – люди вызвали у нее живейший интерес.
Но первой в разговор она так и не вступила. Напротив, царственно ждала, когда к ней обратятся. А уж она посмотрит, стоит ли разговаривать с пришлыми или нет. А уж если они выберут неверный тон…
К расспросам о маленьком Владике Настя приступила только через полчаса. А до этого терпеливо выслушала всю историю Поги от Новгородского веча до наших дней. И узнала много интересного. О том, что последний старик умер два года назад, а сейчас живут одни старухи. Что передвижная лавка привозит хлеб раз в десять дней, а раньше приезжала раз в неделю. Что свет у них отключили еще раньше, чем умер последний старик. Что старухи нанимают двух мужиков из соседнего, еще не до конца развалившегося Нюшкиного Погоста заготавливать дрова на зиму, а те требуют чересчур много водки. Что у единственного на всю округу участкового жена работает в сельпо. И что с периодичностью раз в три месяца она в паре с участковым-мужем обирает сельпо до последнего гвоздя.
А потом они его поджигают.
А затем муж-участковый составляет акт о пожаре. И благодаря этому промыслу дом у них – под железной крышей. И отхожее место – в доме, прямо как в самом Лодейном Поле. Или (страшно подумать!) в самом Питере… Она, правда, своими глазами не видела, но Фирсовна. из автолавки ей рассказывала…
Только после пассажа о Фирсовне, явно размягчившего сердце старухи, Настя решилась завести разговор о мальчике Владике. А старуха, крестясь и мелко шевеля губами, вдруг принялась рассказывать о видении отроку святого Варсонофия…
Услышала ли она Настю?
