передай ей… От меня лично… Что так порядочные люди не поступают.
Только теперь Никите стало ясно, почему сонный псевдоархангел так легко сдал свою подружку: очевидно, Джанго не снабдила его тем, чем обычно снабжала, было отчего прийти в такую же заспанную ярость. Сукин сын… И этот сукин сын спит с девушкой, которая так ему нравится, опасной девушкой, безумно притягательной девушкой. С девушкой, которой и мизинца не стоит. Интересно, почему Джанго живет с таким ничтожеством? Или ей нравится экстерьер и этот его саксофон, который так легко становится прохладным и легким?..
Впрочем, думать о сукином сыне не хотелось. Хотелось думать о Джанго.
Мысли о ней заняли весь путь до Токсово, куда он приехал уже в сумерках. На то, чтобы найти спортбазу, ушло еще добрых полчаса американских горок по холмистой местности вокруг озера. Наконец Никита нашел то, что искал: база располагалась в метрах ста пятидесяти от воды, к ней прилагался пирс с несколькими лодками и самой настоящей яхтой, площадка для пляжного волейбола и два открытых теннисных корта. Сверху, с узкой, почти гоночной, трассы база казалась необитаемой, но стоило только Никите подъехать ближе, как из сумерек стали проступать целые гроздья иномарок: ни одной машины, классом ниже, чем BMW, Никита так и не нашел. Ай-ай; старая автомобильная классификация: BMW — «Big Money Works» [42]… Далее в классификации следовали SAAB («Sad Attempt at Beauty» [43]) и Volvo («Very Odd Looking Vehicular Object»[44]).
Раритетный «Форд» расшифровывался как «Fix or Repair Daily» [45] . Но кто посмеет так нелестно отозваться о пригнанной из 60-х без всякой растаможки машине Джанго? Даже здесь «Форд» смотрелся открытым вызовом плебейскому, вздувшемуся от показной роскоши сообществу тачек. Ничего удивительного, Джанго и была такой — открытым вызовом.
Всем и всему.
Никита остановил «девятку» чуть поодаль, под купой сосен, а затем вылез из машины и направился к полутемному входу. Здесь-то его и поджидала первая неожиданность: необитаемая дверь спортбазы приоткрылась, и из нее вышел Кора-бельникоff.
Kopaбeльникoff, собственной персоной.
Очумевший Никита едва успел схорониться за ближайшим к нему «Лэндровером». Вот так номер! Интересно, что здесь, на богом забытой спорт-базе, делает его шеф? Шеф, оказавшийся в одно время и в одном месте с Джанго. Не исключено — что подругой его покойной жены…
Дождавшись, пока джип Kopaбeльникoffa отчалит, Никита выбрался из укрытия и направился к двери, из которой несколько минут назад появился его босс.
В полутемном вестибюле его встретила мощная фигура охранника.
— Чего нужно? — охранник, как и полагается охраннику, был не очень-то вежлив.
— Не чего, а кого, — огрызнулся Никита. Все еще не проходящее удивление по поводу шефа придало ему рассеянной смелости.
— Кого? — тотчас же согласился с такой постановкой вопроса охранник.
— Джанго. Мне нужна Джан…
Закончить фразу Никита не успел. А все потому, что он узнал охранника. И это вызвало в нем не меньшее удивление, чем поздний визит сюда Kopaбeльникoffа. Толян — вот кого он никак не ожидал здесь встретить…
— Толян? — спросил Никита.
— Толян… — видеолюбитель пристально посмотрел на Никиту из-под насупленных бровей. — А что?
— Не узнаешь?
— Вывеска, в общем, знакомая…
— Этим летом, во Всеволожске… Я — Никита. Шофер Корабельникова…
— А-а… — Лица Толяна коснулась улыбка узнавания. — Точно. Никита. Теперь узнал. А ты что здесь делаешь?
— А ты?
— Работаю… У дамы под крылом, — Толян понизил голос.
— А что, прошлая работа…
— Прошлая работа едва боком не вылезла… Но теперь — ни-ни… Никакого баловства, — Толян благоговейно закатил глаза. — У нее не забалуешь…
— Оставил прежние занятия?
— Не… Но только в свободное от работы время…
После того как меня прошлая хозяйка попалила, царствие ей небесное… Теперь — ни-ни… Тем более с нынешней…
— Строга? — Никита подмигнул охраннику.
— А-а, — Толян только рукой махнул. — А ты к ней?
— Да. Она меня ждет. Назначила… Слушай, а что здесь шеф делает? Они… они знакомы?
— Не мое дело, — неожиданно нахмурился Толян. — Да и не твое тоже, я думаю… Меньше знаешь — крепче спишь. Так что лучше по стеночке… От греха… А то еще неизвестно, на кого напорешься…
— Ладно… А куда идти-то? По стеночке?
— Видишь центральную лестницу? — Толян вытянул прямо перед собой лопатообразную длань. — Поднимаешься по ней на второй этаж, по коридору налево, до конца. Сразу упрешься в дверь. Ясно?
— Чего уж не понять, — прогнусил Никита.
Широко разрекламированная охранником дверь вела в небольшой коридорчик, стены которого были выкрашены казенной «морской волной»; верхняя их часть была забрана в матовые стекла, легко пропускающие звук. Это был тот самый звук, который Никита смутно ожидал услышать.
Звук собачьего боя.
Казалось, стены слегка раскачиваются от глухого хрипа и азартных возгласов; казалось, их просто распирает от жаркого напряжения. И, постояв секунду перед еще одной дверью, Никита толкнул ее. И оказался в помещении, отдаленно напоминающем спортзал. Вернее, это и был спортзал, переоборудованный теперь под площадку для собачьих боев. От Никиты ее отделяла теперь живая, потная и возбужденная человеческая масса. Человек девяносто — сто, никак не меньше.
В центре зала возвышалась грубо сколоченная арена, больше напоминающая квадратный ящик и крытая брезентом. Размер ее был невелик — что-то около четырех метров или чуть поменьше. По самому центру ямы проходила очерченная белой краской диагональ. Именно по ней сейчас и катался живой клубок, подбадриваемый гулом человеческих голосов. В яме, кроме собак, находилось двое парней с полотенцами через плечо.
В другое время это зрелище впечатлило бы Никиту, но сейчас ему явно было не до схватки мохнатого кавказца с ротвейлером. Он искал Джанго и наконец нашел ее — в самом дальнем углу, восхитительно спокойную, восхитительно нейтральную, восхитительно, пугающе красивую. Несколько минут Никита простоял, не в силах отвести взгляда от лица Джанго Происходящее по-настоящему увлекало ее, в нем было нечто большее, чем банальные выкрики зрителей, чем банальные подбадривания и подначивания, чем банальные ставки на тотализаторе. А когда кавказец одолел-таки обрюзгшего, отяжелевшего от боя ротвейлера и на загривке пса показалась кровь, — лицо Джанго потемнело, а рот приоткрылся, Она по- детски была увлечена боем, она желала проигравшему смерти, никак не иначе. И эта детская жестокость, детская преданность крови была так нестерпима, что Никита даже зажмурился. А когда открыл глаза — откровения смерти на лице девушки перестали быть актуальными собак благополучно растащили.
Человек средних лет, стоящий у самого края ямы с секундомером в руках, дал отмашку. Похоже, что бой был закончен.
Самое время подойти.
И Никита подошел. И встал за спиной Джанго. И набрал полные легкие воздуха — только для того, чтобы шепнуть фразу, которую репетировал от самого Питера. Вернее, не фразу — слово. Вернее, не слово — имя.
Одно-единственное имя.
— Дина.
