– Понятия не имею.
– Может, имеет смысл открыть?
– Может быть.
– Тогда открывайте. Вы ведь уже виделись, а значит – почти знакомы. Скажете, что уходите по делам.
– Глубокой ночью?
– Какая разница? Если вас это смущает, скажите, что отправляетесь в ночной клуб. А лишний человек нам не помешает. Убрать нас при свидетеле будет затруднительнее, чем убрать нас просто так. Вы ведь об этом все время думаете?
– Да, – нехотя сознаюсь я.
– Вот и отлично. Покинем это место большой компанией. Открывайте, Сашá!..
Я подчиняюсь, тем более что ничего необычного в просьбе Алекса нет. На то, чтобы распахнуть дверь, уходит доля секунды.
– Доброй ночи, – произносит женщина, и в то же мгновение я чувствую, как что-то холодное упирается мне в спину. – Доброй ночи, Сашá.
– Откуда вы… знаете мое имя? – Штырь в спине беспокоит меня гораздо больше, чем волчья улыбка женщины. Чем то, что она назвала меня по имени.
На ней все тот же газовый шарф, тот же пиджак пастельных тонов, та же блузка. Но теперь они не кажутся мне органичными, они достались женщине явно с чужого плеча, как я не заметила этого раньше? Как я не заметила, что в ней есть что-то неестественное? Неправильное, непропорциональное?
– Ваше имя! Еще бы его не знать. – Она по-прежнему скалится, тесня меня в квартиру. – Оно доставило нам много неприятностей, ваше имя! Вернее, даже оба имени – старое и новое.
И, оттеснив на приличное расстояние, захлопывает дверь.
– Доброй ночи! Или лучше сказать – салуд, маравильоса?
– Не делайте глупостей, Сашá! – слышу я над своим ухом прерывающийся и почти нежный шепот Алекса. – Иначе мне придется пристрелить вас прямо сейчас. Вы ведь не хотите отправиться на тот свет раньше времени?
Ослепительно белой вершины, на которую я поднималась столько раз, больше не существует. Она разрушена, каменные глыбы срываются с высоты и падают, падают, падают, погребая меня под собой. Острая физическая боль и опустошенность – вот и все, что я испытываю.
– Что происходит, Алекс? – жалобно спрашиваю я.
прекрасно понимая, что ничего хорошего не происходит. А дальше будет только хуже.
Я поворачиваюсь и наконец-то вижу его. Vip-персону, знаменитого галериста и теоретика современного искусства. Advice-giver. Спасителя мира с чертовски красивыми глазами. Его глаза красивы и сейчас. Сейчас – еще более чем когда либо раньше. Они полны умиротворения. Покоя. Радости от хорошо проделанной работы. Плечи Алекса больше не отягощены рюкзаками, а в руке поблескивает пистолет.
– Думаю, нам стоит присесть. Пойдемте в комнату, Сашá. Еще никто не предлагал мне присесть под дулом пистолета.
– Так он заряжен? – задаю я наивный вопрос только для того, чтобы оттянуть наступление необратимого.
– Хотите проверить?
– Нет.
– Кто это? – Я киваю в сторону черноволосой фурии, сопровождающей нас в зал. – Мерседес?
– Не совсем. Хотя этот человек тоже вам знаком.
Не выпуская меня из поля зрения, Алекс говорит женщине тоном, больше похожим на приказ:
– Пойди, переоденься.
– О'кей. До смерти надоели эти тряпки…
Она ведет себя так, как будто бывала в этой квартире неоднократно. Она безошибочно находит путь в спальню и скрывается за ее дверями.
– Присаживайтесь, Сашá.
Алекс добродушно похлопывает по спинке кресла, приглашая меня присесть. Если бы не пистолет, все выглядело бы обыкновенным полудомашним флиртом, Une Femme50 в гостях у Un Homme51, что может быть непритязательнее? Дождавшись, когда я опущусь в кресло, Алекс садится на диван, все так же поигрывая подслеповатым пистолетным дулом.
– У вас наверняка множество вопросов?
– Что-то типа того. – Губы не слушаются меня, мысли разбегаются.
– Вы можете задать любой. И обещаю, получите исчерпывающий ответ. Вы это заслужили. Вы заслужили правду. И узнаете ее прежде, чем…
– Прежде чем умру?
– Вы и правда умница. Начнем?
– Что такое капоэйра? – Неужели с моих слетело именно это? Так и есть! Я как будто вижу себя со
