СССР побывала не только в Париже. — В Копенгагене, в партийном архиве, мы раскрыли сундук с рукописями Маркса и Энгельса. Я хорошо помню эту сцену. Адоратский, директор Института Маркса — Энгельса — Ленина буквально накинулся на них…»
В.В. Адоратский, прильнувший к «бессмертным» писаниям, и сам был автором пособий по марксизму-ленинизму.
Незадолго перед тем немецкие коммунисты вели активную подготовку выставки, которая должна была состояться в марте 1933 г. в связи с 50-летием смерти Карла Маркса в домике, где родился Маркс, выкупленном на деньги партии, чтоб превратить этот дом в памятник. Работой по реализации проекта руководил некий Нейман, возглавивший особую комиссию. Но приход к власти Гитлера спутал эти пропагандистско-культурологические планы. В том же 1933 году, в июле месяце, в Мюнхене пройдет более знаковое для немецкого народа событие — выставка «Дойче Аненэрбе», организатором которой выступил профессор Герман Вирт. Забегая вперед, скажу, что Вирт выдвинул интересную гипотезу о проторасах человечества: нордической и гондванической, от которых произошли все современные расы. Профессор собирал доказательства господства арийской расы, и продемонстрированная им выставка подтверждала, что древние люди не были дикими полуобезьянами, а обладали едиными знаниями, посланными им свыше и впоследствии утерянными.
Странное дело, но в том же 1933 году стало выясняться, что многие коммунисты в предшествующие смене власти месяцы осознанно помогали нацистам, как утверждали свидетели тех лет, «взрывать демократические организации, и тем самым показали, что рассчитывать на них как на союзников в борьбе против Гитлера невозможно». Бывших коммунистов, вступивших в НСДАП, после прозывали «бифштексами»: «коричневые» снаружи, «красные» внутри.
Однако ортодоксальные коммунары верили, что «национальная революция Гитлера лишь скользит по поверхности германского общества, постепенно выдыхаясь в своем порыве, и вскоре пригодятся старые кадры — в момент, когда массы, идущие за Гитлером или толерирующие его, начнут от него отворачиваться».
Все тот же свидетель Николаевский, в 1936 г. плотно сотрудничавший с Бухариным, вспоминал, как грамотно Адольф использовал опыт своих политических врагов: «Гитлеровцы вели напряженную подготовку к первому мая, который они решили превратить в свой праздник, в день торжества гитлеровского «Рабочего фронта», построенного на идее национального объединения «немецкого труда», противопоставленной идее интернациональной солидарности всех трудящихся… В соответствии с этим вся их пропаганда с небывалой силой была заострена против «марксистской социал-демократии» и ее «агентов» в профсоюзах. Их газеты открыто писали о необходимости захватить профсоюзы, которые «узурпируют волю рабочих масс», уничтожить социалистическую печать и прежде всего положить конец «разлагающей деятельности» продолжающего существовать в самом центре Берлина главного очага «марксистской пропаганды».
Встречавшийся с журналистом и историком партии Николаевским по заданию ЦК Бухарин, однажды, разговевшись на короткой заграничной свободе, неожиданно для собеседника завел разговор о Сталине, охарактеризовав Иосифа Виссарионовича как «гениального дозировщика», который «гениально умеет вводить в организм партии только такие дозы своей отравы, которые в этот момент партией будут восприняты как правильные идеи». А в присутствии меньшевика Дана бросил такую фразу: «Нет, нет, Сталин — это маленький, злобный человек, да нет же, не человек вовсе, а дьявол».
Через много лет Борис Иванович Николаевский признавался, ссылаясь на свидетельство секретаря посла США в СССР: «Между прочим, в свое время Оффи, бывший секретарь Буллита, мне рассказывал, что у Буллита летом 1936 г., вскоре после возвращения Бухарина из Парижа, была тайная встреча с Бухариным в поезде, по пути в Петроград, во время которой Бухарин ему рассказал, что Сталин ведет тайные переговоры с немцами». В своей переписке с коллегами Бухарин даже позволил себе выказывать намеки на связи Сталина и советского правительства с немецкой военной разведкой и армией.
Глава 14
«ОПИУМ» РЕЛИГИИ В СВЕТЕ ПРОЛЕТАРСКОГО ГУМАНИЗМА
Идейный мир буржуазной демократии неизбежно должен был породить марксизм. Но в ту самую минуту, когда марксизм родился на свет божий, апелляция к борьбе только духовным орудием стала уже совершенной бессмыслицей. За эту нелепицу нам пришлось впоследствии расплатиться ужасающей ценой. Ибо ведь известно, что и сам марксизм всегда и неизменно доказывал, что вопрос о выборе средства борьбы есть вопрос одной лишь целесообразности. И сам марксизм считал себя вправе выбирать любое средство борьбы, лишь бы только оно сулило успех.
Не правда ли, странная вырисовывается картина? Фашизм, который нам представляли как почти случайное гнойное пятно на теле Германии, вдруг самым непосредственным образом оказывается связан с родимыми пятнами, шрамами и кровоподтеками на теле всей Европы. Так через судьбы отдельных личностей прослеживается связь всех причастных ко времени и событиям. И — невероятно! — но все действие, как и повествование действительно сходятся в основной точке отсчета нынешней цивилизации — в далекой древности на заре становления христианства. Как некогда из секты иудеев-христиан выросла мировая религия христианства, так и через многие столетия из секты евреев-коммунаров вышла мировая доктрина коммунизма. С которой решился сразиться фюрер германской нации. Вот такая метаморфоза.
Но в раскрытии отдельных судеб, только на первый взгляд не связанных с главными героями повествования, также прослеживаются свои метаморфозы. Когда идеолог большевистского насилия Н.И. Бухарин оказался в тюрьме, он вдруг прозрел настолько, что сел за написание труда «О человеческой природе». А ведь после революции 1917 г. именно Бухарин констатировал по-большевистски непреложное: «У нас могут быть только две партии: одна у власти, другая в тюрьме!». (Аналогичный ход: декретом А. Гитлера от 14 августа 1933 г. НСДАП объявлена единственной партией Германии, и любой, кто пожелает сохранить старую или создать новую партию или общественное движение, подвергнется тюремному заключению.) И вот, когда, говоря народным языком, «любимца Ленина» клюнул жареный петух, он вовсю старается убедить своего даровитого ученика Эйхенвальда, также оказавшегося за решеткой, что отныне им следует заниматься только одним: забыть об идеологических вопросах, экономике, политике и попытаться понять смысл и цену жизни вообще. Мудро, но поздно… Об одном из тысяч «сталинских узников» Александре Юльевиче Эйхенвальде известно только, что он был «одним из ведущих теоретиков в среде партийной молодежи» и правой рукой Бухарина в годы его редакторства над большевистским печатным рупором «Правдой»; арестован в 1933 г. как член группы, названной Сталиным «бухаринской школкой». Сталин, сумевший обыграть всех соперников, видимо не зря был сравнен Николаем Ивановичем с «предательски-коварным и мстительным деспотом азиатского средневековья Чингисханом».
Товарищ Бухарин провел последние дни в месте самых жестоких средневековых пыток, успешно возрожденных и применяемых его сотоварищами по партийному ремеслу — в Лефортовской тюрьме. Социалистическим, «самым справедливым судом в мире», был он признан виновным, и 13 марта 1938 г. приговорен к смертной казни. Расстрелян.
Соратники «любимчика партии» впоследствии пытались идеализировать замыслы Бухарина, но сделать его апостолом коммунизма не удалось, хотя он достоин своего мифа о «святом делателе революций», чьи дела могли бы быть увековечены в Евангелии коммунизма. «Он признавал, что первые годы революции для них для всех были годами сплошного бунта против гуманизма. Но все проходит соответствующие этапы развития», — писали очевидцы событий и оправдывали Бухарина, приводя его слова, что пришла пора «вернуть марксизм к его гуманистическим основам». Словно суесловием можно
