Тингль-Тангль

– Никакой системы.

– Значит, я тебе нравлюсь? – Предположение насколько смелое, настолько же и беспочвенное.

– Если бы ты мне нравилась, я бы предпочел видеть тебя в койке и голой, а не на крыше и в кроссовках.

– Кстати, что ты скажешь о кроссовках? Кроссовки – Васькина гордость. Профессиональные, высокотехнологичные, они стоили Ваське месячной зарплаты в «Ноле» (чаевые ей отродясь не давали, даже когда она – недолгое время – работала официанткой).

– Ну… Таким кроссовкам можно только позавидовать.

В чем был сам Ямакаси? Стоя к нему спиной, Васька пытается вспомнить эту ничего не значащую деталь: кажется, из-под белого брючного полотна проглядывали такие же белые парусиновые сандалеты с подошвой, которая показалась Ваське чуть толще обычной и слишком мягкой – веревочной или пеньковой. «Чуть толще» – с этим все понятно, Ямакаси невысок, но хочет казаться таким, как все; вот ты и попался, дружок, – даже человек-ядро не чужд обычным мужским комплексам.

Легкость, поселившаяся в теле Васьки, никуда не уходит, и уже из-за одного этого можно простить Ямакаси его дешевые прихваты с обувью.

– Ты готова?..

– Похоже, что да.

– Тогда идем.

– А… разве мы не стоим на исходной точке? – Теперь десятиметровая пропасть между этой и соседней крышами кажется для Васьки пустяком.

– Нет. Выберем что-нибудь попроще. Для начала. Он наконец отпускает Ваську и поднимается вверх;

странно, но кровля под его ногами не прогибается и не дрожит, не издает ни одного звука, как если бы по ней расхаживали голуби или ангелы. Удивительный человек,думает Васька, Чук и Гек были правы…

Чук и Гек оказались ровно на том месте, где Васька оставила их: за кирпичной, в копоти трубой. После модернизации, наскоро проведенной Ямакаси, Ваське неожиданно открылись новые знания. Или, скорее, – ощущения. Или – предчувствия.

Чук и Гек слишком тяжелы.

Слишком неуклюжи для грядущих свершений. Наскоро склепанный дельтаплан еще выдержал бы их тупую мышечную массу, и велосипедное седло выдержало бы, и доска для серфинга, но с потоками воздуха им не справиться. Ни налокотники, ни наколенники, ни дурацкие шлемы не помогут. Ни любое другое приспособление, которым набиты их рюкзаки.

– Ну как? – спросили Чук и Гек, стоило только Ваське приблизиться к ним.

– Что – как?

– Как тебе он?

Фраза звучит прелюдией к предложению. Васька так и видит, как этот накачанный тяни-толкай (ЧукГек) вытаскивает из ушной раковины кольцо и пытается водрузить его на Васькин палец. Жемчужина в кольце стоит баснословно дорого и так хороша, что имеет собственное имя – «Ямакаси». Блеск жемчужины призван заворожить любую женщину и вырвать у нее однозначное «да».

Не дождетесь, мальчики.

– Как тебе он, а?

– Самый обыкновенный парень.

Они разочарованы, но все еще бодрятся.

– А что он сказал тебе?

– Он должен был что-то сказать?

– У него есть волшебное слово. Или заклинание. Или что-то вроде того. Оно помогает ему… Прыгать по крышам. Он не открыл его тебе?

– Нет. С чего бы ему делиться со мной своим волшебным словом? Ведь вы его друзья – не я.

Васька сильно сомневается, что у этого азиатского Джуда Лоу, у хохлатого голубя, у ангела с хорошо законспирированными крыльями, вообще есть друзья.

– Ну да, ну да, – мнутся Чук и Гек. – Хочешь сказать, вы молчали целых полчаса?

Полчаса. Васька и не заметила, что прошло полчаса. Расстояния всегда меньше, чем кажутся. Может, та же хреновина происходит и со временем?

– Не молчали, говорили. О вас.

– Интересное кино, – произносят Чук и Гек, как всегда – синхронно.

Гораздо менее интересное, чем «Небесный капитан и мир будущего», хотя к началу сеанса Васька и опоздала.

– Он считает, вам не нужно прыгать по крышам.

– Почему?

– Не знаю. Просто считает и все.

Об обладателях железобетонных мускулов Ямакаси даже не заикнулся, оно и понятно: какое ему дело, что Чук и Гек слишком тяжелы, что они могут разбиться или покалечиться, – сами виноваты, сидели бы лучше на своем Гоа, на юго-западной оконечности Португалии. Но Ваське – Ваське не все равно: Чук и Гек – душки, обаяшки, зайцы-«Энерджайзеры», она спала с обоими и воспоминания, оставшиеся об этом, не самые плохие.

– Он думает, что у вас ничего не получится. И пробовать не стоит. Вот так.

– Пошел он в жопу, – щерит зубы Чук, не ожидавший такого вероломства от человека- ядра.

– Или еще куда подальше, – добавляет преданный человеком-кошкой Гек.

Жемчужина «Ямакаси» подложила им свинью, обломала всю малину, а они так на нее надеялись, придурки.

Даже будучи придурками, Чук и Гек небезразличны Ваське. А она знает, что если ЧукГек решат покуражиться, погнуть понты перед бывшей-любимой девушкой, то обязательно разобьются насмерть, ни опыт серфера, ни опыт дайвера им не помогут. Васька же еще может их спасти, стащить с крыши прямо сейчас, увлечь идеей культпохода в Манеж, на выставку современного японского искусства (часы и дни работы выставки давно закончились, да и черт с ней); увлечь идеей поездки на озера в Каннельярве, да мало ли что еще можно сочинить на скорую руку, включая оперативный секс?

Чук и Гек небезразличны Ваське.

Но вечереющее небо, подоткнутое темными разломами крыш, небезразлично еще больше. Ямакаси неплохо поработал над ее телом, но кое-что от прежней Васьки все же осталось. Дрожь в пальцах, дрожь в груди, сведенный живот и пульсирующие молоточки в висках. Так бывает всегда, когда Ваське хочется попробовать что-то новое, испытать себя. И стоит ли менять такие чудесные, такие сверхъестественные ощущения на придурков Чука и Гека?

Не стоит.

Пошли они в жопу.

– Смотрите сами, перцы, – сказала Васька. – Я просто хотела предупредить.

Ждать ответа она не стала, она даже не обернулась на жалобные стенания кровельных листов: это Чук и Гек топтались на месте, решая, как им поступить.

– Эй, Васька! Эй!.. – кто из них крикнул, кто позвал ее, Васька так и не узнала.

Она перемахнула через гребень крыши и, спустя секунду, и думать забыла о Чуке и Геке: прямо перед ней, в центре окружности, соединяющей Гоа и Португалию, стоял Ямакаси.

Что произошло потом?

Он легко и беззвучно оттолкнулся пятками от поверхности и взмыл в воздух. Впереди вверх, локти чуть расставлены, ноги чуть согнуты в коленях; казалось, он попал на середину почти невидимого, овальной формы, коридора. А может, он сам и создал этот коридор? В любом случае основные воздушные потоки обтекали его, вихрились и становились плотнее у самых границ. От безотчетного страха за Ямакаси Васька крепко зажмурила глаза, а, когда открыла их, – он был уже на соседней крыше. Он смотрел на Ваську и улыбался. А потом помахал ей рукой и крикнул: