Август ведь не единственная, кто ждет Лору, кто всегда рад ей.
Уж не завидую ли я покойнице, в самом деле (мудила jukebox поставил бы сразу три смайла)?
– …Так ты больше не ищешь ее?
– Я… – Умение Август заставать врасплох и щелкать камерой из-за угла просто удивительно, до этого она казалась мне только мастером постановки. Не более. – В общем, мы виделись.
– Что-то непохоже.
– Почему?
– Потому, что ты вернулся. И не выглядишь ни счастливым, ни несчастным.
– Неужели?
– Именно. И потом, есть еще одно обстоятельство.
– Какое же?
– Эта девушка сейчас не в России. Сегодня, сейчас – она точно не в России.
Фразы, стоящие того, чтобы выделить их из всего потока:
«Ты не выглядишь ни счастливым, ни несчастным» и про девушку, которая не в России. Август (ей и дела нет до Тинатин) – Август знает, где она. Я – нет. Это несправедливо, но чаще всего так и бывает.
– Откуда ты знаешь?
– Я наводила справки. Лора меня попросила – и я навела.
– Что же еще ты узнала? – Я стараюсь сохранять спокойствие.
– Иногда… не часто… она снимается в рекламе, но не зарабатывает этим. Делает это в свое удовольствие.
– Ив какой же рекламе она снялась?
– Никто не мог вспомнить. Никто из тех, с кем я говорила. Говорят – в самой разной.
– Она живет в Москве? Она москвичка?
– Спроси что-нибудь полегче, – Август разводит руками.
Жалкие крохи информации, даже из Жан-Луи я выудил больше. Август могла бы рассказать мне о своем друге, Илье Макарове, но она не делает этого. Да и кто я такой, чтобы она делилась воспоминаниям о своих друзьях?
– Кого это вы там перетираете? – голос Билли окрашен в плотные тона ревности. – Какую девушку?
Билли, скорее всего, пребывает в уверенности, что единственная девушка, о которой все должны говорить, – она сама.
– Никакую. Просто парень ищет девушку. Такое иногда случается, солнце, – отвечает Август.
– Да. Извращенцы все еще существуют.
– Давай-ка я сниму тебя с мундштуком.
Август снова углубляется в свои фильтры и софиты, разговор о Тинатин можно считать исчерпанным.
– Я вам не мешаю? – интересуюсь я. – Я тихонько посижу.
– Не мешаешь. Сиди.
Мундштук у Билли оказывается намного длиннее, чем марлен-дитриховский мундштук Лоры, наверное, это самый длинный мундштук в Российской Федерации. Для того чтобы покрыть весь путь от его начала до его конца, придется взять билет на электричку.
– Значит, ты уезжаешь на год? – Август хлопочет у лица Билли, фиксирует наклон головы, поправляет волосы.
– Ты спрашивала об этом трижды, пупсик.
– Просто хочу лишний раз убедиться, что целый год не увижу твою физиономию.
– А когда-то ты говорила, что я чудо и в моих глазах можно утонуть, как в озере, – Билли картинно разводит руками. – Ну почему люди так завидуют успехам других людей?
– Билли уезжает? – решаюсь я поддержать разговор.
– Ты обещал сидеть тихонько, – напоминает мне Август.
Билли рада моему вопросу, она выглядит польщенной.
– Меня пригласили бундеса, дорогуша. Творческая командировка на год, в Кельн. Полный пансион и полторы тысячи евро в месяц на поддержание таланта. Бундеса жаждут, чтобы я написала для них книгу о русском сексе.
– А что, русский секс чем-то отличается от немецкого?
Билли вставляет сигарету в мундштук. Для того чтобы подкурить ее, Билли приходится вытягивать руки на всю длину.
– Русский секс – штука лингвистическая, – изрекает она, сделав первую затяжку. – Русский секс вербален. В нем важен не сам процесс, а то, что ты думаешь по поводу процесса. И в состоянии ли ты его
