«Beware pickpockets and lonely women».
«Остерегайтесь карманных воров и одиноких женщин», на женщину соплячка не тянет никак.
– Вот видишь! – торжествует соплячка. – У тебя нет выхода. Ну, пожалуйста!.. А я верну тебе паспорт. Обещаю. Как тебя зовут? А-а, неважно… Я буду звать тебя Дэном. Дэн. Дэн-Дэн-Дэн! По-моему, здорово, а?
«Дэн-Дэн-Дэн» в устах соплячки звучит как «Дон-Дон-Дон», или «Дин-Дин-Дин», или «Дзы-ынь-Дзынь- Дзынь», все это похоже на перезвон рождественских колокольчиков. Вместо жестяных языков у колокольчиков языки мертвой Лоры и мертвой Август, а под елку можно усадить плюшевую Билли. Она симпатичнее плюшевой Масяни. Гораздо симпатичнее.
– Дэн! Ты-Дэн. Хорошо запомнил?
– Почему Дэн?
– Это имя не нравится моей мамахен. Она его просто ненавидит.
«Просто» в устах соплячки звучит как «пр-р-р-р-ростоу», гроздья подросткового герпеса перезрели и вот-вот отвалятся, в уголках губ пенится слюна.
– Значит, твоя мамахен ненавидит имя Дэн, а ты… Ты ненавидишь свою мамахен. Так?
Йес! – Моя грошовая проницательность так радует соплячку, что она едва не хлопает в ладоши. – Ты прав! Ты прав! Дружок Дэн – умный парень! Я ненавижу свою мамахен, а она ненавидит имя Дэн. Всех злодеев в ее книгах зовут Дэнами. Всех маньяков.
– Твоя мать пишет книги?
– Ага. Она – сочинительница crimi. Она – писака!
– A crimi?..
– Crimi – это криминальные романы. Анна Брейнсдофер-Пайпер – автор криминальных романов. Никогда не слыхал?
– Нет.
– Ты не читаешь crimi?
– Нет.
– Может, все-таки перепихнемся?
– Нет.
– Брейнсдофер – фамилия ее первого мужа. Немца. Пайпер – фамилия ее второго мужа. Швейцарца. Оба уже умерли. И оба от сердечного приступа. Это она их угробила, я почти уверена. Угробила. Отравила.
– А Дэн?
– Я не знаю, кто такой Дэн. Но думаю, это тот, кого она когда-то любила. До немца и швейцарца. И до моего папаши-мудака. Предложение отсосать все еще в силе. Подумай как следует.
– Сколько тебе лет, прелестное дитя?
– Через полгода исполнится шестнадцать. А что? А как я выгляжу?
– Как мудачка.
– Ха-ха!..
Соплячка поднимается на цыпочки и целует меня в щеку, я же думаю лишь о том, как бы не подхватить герпес.
– Мы сейчас прыгнем в bus, который называется «Арланда Экспресс», и через двадцать минут тормознемся в центре. Потом ты немного побудешь моим дружком, а потом, если захочешь, я покажу тебе Стокгольм.
– Не захочу.
– Тогда я могу показать тебе свой трусняк. Розовый шелк, тонюсенький-тонюсенький, и кружавчики…
– Заткнешься ты или нет?
– Тебе что, не нравятся девичьи трусики? Может, ты гомик?
– Я не гомик, но боюсь, что именно твой трусняк удовольствия мне не доставит.
– Не будь таким скучным, Дэн! – тормошит меня соплячка. – А то я не верну тебе паспорт. И сдам тебя копам как педофила-извращенца.
– Чтоб ты сдохла! – вполне искренне говорю я.
– Вот и ты… Ты тоже мне нравишься!.. Оч-чень. Ты чумовой парень, Дэн!..
До автобуса с названием «Арланда Экспресс» нам с соплячкой добраться не суждено. Не сегодня. Не в этот раз. Не в этой жизни.
Все из-за Анны Брейнсдофер-Пайпер, сочинительницы crimi.
Она перехватывает нас у чисто вылизанной, почти стерильной платформы. Билли – вот кто проехался бы по сочинительнице, по ее роскошной груди; скатился бы на сноуборде, заложил бы вираж на роликовых коньках, взлетел бы на дельтаплане, как взлетают с холма – со свистом и гиканьем. Когда-то Анна Брейнсдофер-Пайпер была чертовски красива. Она и сейчас красива, большая грудь ее нисколько не портит.
