«Hangar 3/9» – магазин для продвинутой молодежи, одежда в стиле «милитари», обувь и аксессуары, «если вы не купите у нас хоть что-нибудь, мы пристрелим вашу мамашу и младшую сестру, если таковая имеется», имеется также отдел сувенирного оружия, арбалеты и базуки, изготовленные по старинным образцам. Настольный бильярд, дартс и бесплатный кофе всем, совершившим покупку от пятисот рублей. Действует система купонов и сезонных скидок.
Тинатин улыбается мне.
«Hangar 222» – агентство собак-поводырей. Лучшие собаки-поводыри у нас! Они станут вашими глазами, ушами и душой, они заменят вам мать и младшую сестру, если таковая имеется, они заменят вам банкомат, дворецкого и экономку. Собаки-поводыри украсят ваши странствия по французской Полинезии, британской Колумбии и станции Новый Иерусалим, не надо тратить деньги на путеводители, если у вас есть собака-поводырь, – потратьте их лучше на свою девушку, купите ей комплект постельного белья и чупа-чупс!.. И если вы завещаете собаке-поводырю недвижимость и состояние после вашей смерти – мы вовсе не будем против. Да пребудет с вами Greenpeace!..
Тинатин улыбается мне.
«Hangar 51-19».
Вот оно! Вот она, великая сила Сети, если человечество, вопреки прогнозам Лоры, не эмигрирует в Канаду – оно эмигрирует в Интернет!
«Hangar51-19». Пн-пт 18.00-6.00,
сб-вс 18.00-7.00.
Вход для мужчин 300 руб., для девушек и курильщиков трубок – свободный.
Живая музыка, сэднесс, джангл, амбиент.
Москва, метро «Улица Скобелевская», напротив.
Тинатин улыбается, улыбается, улыбается.
Странный адрес, ни улицы, ни номера дома, а музыка и вовсе не в моем духе, триста рублей с рыла за вход и заунывный сэднесс на живца – не многовато ли? девушкам – бесплатно, дискриминация по половому признаку налицо, но причем здесь владельцы курительных трубок? Ма-асковские фишки, с тем же успехом можно было бы свободно запускать в «Hangar51-19» курильщиков кальяна, курильщиков опиума, любителей матэ, мятных пастилок и экзистенциального чая пу-эр. Только теперь до меня доходит, что клуб «Hangar 51-19» – московская клоака, завтра до 22.00 мне нужно быть в Москве. От одной мысли, что письмо могло раскрыться после 22.00 завтрашнего вечера или после 21.00, или после 20.00, или не раскрыться вообще, меня бросает в дрожь. Но и это еще не все.
Копия: [email protected]
Письмо было послано не только мне, и свидание предстоит не только со мной. Но и с человечком из почтового ящика dreamscatcher. Человечком, человечишкой, дрянным человечишкой, конкурентом, ловцом снов, ловцом кошмаров, ловцом душ, Лора слишком много возомнила о себе, сучка. Dreamscatcher – ее почтовый ящик…
…Не то чтобы я как-то особенно ненавидел Крюков канал, есть места, которые я ненавижу сильнее, например улицу Печатников, где прошло мое детство. Или набережную Фонтанки у Калинкина моста, там, в подъезде трехэтажного, разваливающегося прямо на глазах дома, я так и не смог трахнуть свою первую девушку, это произошло много позже и не с ней. Потом в том же доме снимал комнату мой приятель Стае Лапоногов, большой специалист по части денатуратов и игры на двуручной пиле. Стае по пьяни утонул в Фонтанке, когда его тело вытащили, то обнаружилось, что за пояс у него заткнута книжонка «Москва – Петушки», а в ботинках полно мертвых вуалехвостов и черноплодной рябины.
Пила, на которой он играл, исчезла безвозвратно.
Вряд ли смерть Стаса была более драматичной, чем смерть моей матери, хотя я даже предположить не могу, как она умерла и умерла ли вообще. А если умерла – то что осталось после нее? Мертвые вуалехвосты? Или бусы из черноплодной рябины, которые я сам смастерил для нее, когда мне было семь, вряд ли она сохранила их – она никогда ничего не хранила, так почему бусы должны быть исключением? Семейные фотографии в коробке из-под овсяного печенья – это потянет на приличную викторианскую мелодраму, но семейных фотографий было кот наплакал, и все они остались нетронутыми, они и сейчас валяются у меня в шкафу. В коробке из-под овсяного печенья. Удельный вес семейных фотографий повышает с десяток открыток с видами Амстердама. Каналы и все такое. Папаша всегда считал, что лучшие шлюхи расквартированы в Амстердаме, вот только папашины волосатые лапы до него не дотянулись. И шлюх на открытках не было.
Что мне делать на Крюковом канале?
«Будет интересно», – пообещал мне некто под ником jukebox, что в его понимании означает «будет интересно»?..
Поход от Печатников до Крюкова казался мне самым настоящим путешествием – когда-то в детстве, будь у меня даже велосипед Буча и Санденса, – и тогда путешествие не стало бы короче. За время похода от Печатников до Крюкова, мимо окон с лавандой и гортензией и еще одним растеньицем со смешным названием «калачики», я мог утонуть в зыбучих песках, быть съеденным капитолийской волчицей, я мог встретить Джоди Фостер, девочку-проститутку из «Таксиста», которая так нравилась мне, когда мне было семь. Когда мне исполнилось девять, мне нравилась уже совсем другая, не девочка и не проститутка, – Дельфин Сейриг, ее имя я вычитал в старом журнале. Так же, как имя Джоди – в другом старом журнале, двумя годами раньше, этими журналами папаша растапливал титан в ванной. Тогда я не узнал бы ни Джоди, ни Дельфин, я никогда не видел их, я увидел их много позже, но кто сказал, что нельзя влюбиться в сочетание букв, кто установил такие правила?.. Джоди с глазами цвета черепахового гребня, Дельфин с кожей, гладкой как у дельфина, именно такими я и представлял их себе: дельфин, черепаховый гребень, разве можно перед этим устоять?..
Я никого так не любил, как Дельфин и Джоди, никого – до тех пор пока не встретил Тинатин.
Встретить Тинатин сейчас, у Крюкова канала, так же маловероятно, как встретить тринадцатилетнюю Джоди или Дельфин в куртке-сафари, ведь Джоди давно не тринадцать, а Дельфин и вовсе умерла.
Восемь десять, я не пунктуален. Да и плевать.
В воздухе пахнет близким дождем и стоячей водой канала, в воздухе разлито молоко раннего северного вечера, я подхожу к Крюкову не со стороны Печатников – со стороны Садовой, оставляю позади Никольский
