Марк. На снежной целине виднелся едва заметный след от его лыж.
Через секунду Иона проложит свою собственную траекторию: и обе они пересекутся только возле скалы.
…Иона шел так же уверенно, как и Марк, вот только дуги его поворотов были несколько шире. Он успешно преодолел трамплин скалы и на секунду завис в воздухе. И снова Ольга зажмурилась. Спустя секунду Инка подтолкнула ее локтем:
— Все в порядке, Лелишна. А нервы, как я посмотрю, у тебя ни к черту. Нужно было взять с собой нашатырь, чтобы приводить тебя в чувство.
— Да нет, все в порядке…
— Ты думаешь? — Инка с сомнением посмотрела на подругу. — А по-моему, далеко не все в порядке.
— Что ты имеешь в виду?
— Я бы сказала, что у подножия этих гор нас ждет чье-то разбитое сердце. И, возможно, не одно.
Ольга вспыхнула. В этой фразе была вся Инка. Она никогда не отличалась особо развитым интеллектом, и самым серьезным писателем, которого она осилила, был Артур Конан Доил. Ее пучило от любимого Ольгой Стравинского, даже безобидная виолончель Мананы, стоявшая в их загородном доме, вызывала у Инки приступы острой тоски. Но во всем, что касалось отношений между мужчиной и женщиной, Инка проявляла чудеса проницательности. Ее изощренный женский ум, воспринимавший жизнь как бесконечный флирт, был в состоянии просчитать и запомнить любые комбинации. И каждая из этих комбинаций срабатывала безошибочно.
— Что ты имеешь в виду? — тихо спросила Ольга.
— Еще пара дней, и эти гамбургские петухи будут драться из-за тебя.
— Я не понимаю…
— Да ладно тебе! Такие вещи понимает любая женщина.
Вот что, Лелишна: вылезай-ка из своих гишпанских стишков и посмотри на мир широко открытыми глазами.
— Я люблю Марка, — неожиданно сказала Ольга.
Господи, это же и так ясно! Она любит своего мужа… Ольга вдруг поймала себя на мысли, что говорит это вовсе не для Инессы, а для себя. Так обычно заучивают текст, чтобы не забыть его: разбивая на смысловые категории, запоминая ключевые слова. Именно так учила ее Манана, когда была жива: смысл — ключевое слово.
Я люблю Марка.
Смысл — «Я люблю».
Ключевое слово — «Марк».
Или «Марк» уже не является ключевым словом? Именно об этом ей сказали дерзкие глаза Ионы.
— Ты можешь любить кого угодно, — жестко сказала Инка. — Дело не в тебе.
— Вот как? — Ольга почувствовала укол самого обыкновенного женского.., нет, бабского самолюбия. — Дело в них самих. Не очень-то они ладят, это видно невооруженным взглядом. Особенно младшенький старается. Я понимаю, горы — это романтика. Но сидеть здесь целый год с голой задницей, периодически выгребая из завалов остатки «Завтрака туриста»… Чье угодно самолюбие взвоет. А тут приезжает богатый братец, да еще с женой… Сам бог велел ее соблазнить. А ты же знаешь, чем соблазняют мужчины…
— Чем?
— Деньгами, если есть. Или членом. Если есть.
— Господи, о чем только ты говоришь!
— Об анатомии, Лелишна, об анатомии. Анатомия страсти так же примитивна, как и анатомический атлас человека: берцовые кости, тазобедренные кости, плюсна и двенадцать пар ребер.
— Звучит устрашающе.
— Только звучит… На самом деле — ничего опасного. Слушай, неужели ты никогда не изменяла своему мужу?
— А ты?
Это был провокационный вопрос: ни Ольга, ни тем более Инка ни на минуту не забывали, что Игорь Анатольевич — отец Ольги. Это доставляло некоторые неудобства в общении. Еще в институтские годы Инка обожала делиться сексуальными впечатлениями с подругой, в этом была маленькая слабость, делавшая Инку просто неотразимой. Теперь же на эти темы было наложено табу — из соображений морали.
— Знаешь, о чем я думаю? — перевела разговор Инка.
— О какой-нибудь гадости.
— Ну что ты! Мы с Игорем серьезно подумываем о том, чтобы подарить тебе братца или сестренку. Как тебе такая мысль?
— Я в восторге.
— Игорь хочет мальчика.
Конечно же, мальчика, это и так понятно. Мальчика. Наследника состояния. Сейчас отец сможет дать ребенку все, включая какой-нибудь сумрачный старомодный Кембридж.
Или Оксфорд. Хотя… Странно, что Инка вообще об этом заговорила. Несколько лет назад у них уже был разговор о детях — тогда Инка сказала с пренебрежением: «Сопли, пеленки, растяжки, геморрой, грудь обвиснет, морда оплывет… Нет, Лелишна, это не для меня…»
— Ну что, прокатимся, пока я еще не беременна? И не живу в кошмарном режиме от овуляции до овуляции.
Ольга улыбнулась. Теперь она понимала, что так привлекает к Инке мужчин: немного тяжеловатый циничный юмор, который вполне может сойти за интеллектуальный флирт.
А вкупе с обаятельной мордашкой и мальчишеским затылком это вообще термоядерная смесь. Ольга — совсем другое дело. Она красива — гораздо более красива, чем Инка, — но это банальная, немного пресная красота. Над Ольгой, еще с ранней юности, довлела одна-единственная, неважно переведенная строчка из «Мужчины и женщины», ее любимого фильма: «Петь самбу без грусти — все равно что любить женщину только за то, что она красива».
Просто красива, и все. Никакой изюминки.
Интересно, почему Марк — ее умница муж, блистательный циник, выбрал именно ее, Ольгу. По всем объективным критериям Инка подходит ему гораздо больше. Интересно, когда они появятся здесь — Марк и Иона? И кто из них будет первым?..
Ольга шла следом за Инкой к оборудованному спуску: новички в горах должны четко придерживаться всех инструкций.
— Ну, я полетела! — сказала Инка, ерзая на лыжах по утрамбованному снегу. — Что передать мальчикам, если встречу?
— Пламенный привет.
— Заметано! Может быть, рискнем вместе?
Инка всегда была безжалостна. Она прекрасно знала, что Ольга первый раз стала на горные лыжи, что термины «плуг» и «полуплуг» для нее такой же пустой звук, как и словосочетание «меламино- формальдегидные смолы», — и все равно тащит ее вниз.
— Нет, — Ольга покачала головой, — лучше я на вас сверху посмотрю.
— Ничего страшного здесь нет, — в отсутствие двух опытных горнолыжников Инка осталась за главную и не отказала себе в удовольствии покуражиться. — Я, между прочим, с первого раза съехала. Вполне удачно.
— Верится с трудом.
— Правда-правда…
— Я буду ждать Марка.
— Марка или Иону?
— Я буду ждать своего мужа.
— Ты когда-нибудь отлипаешь от его гульфика, Лелишна?
Ты же взрослая девочка…
