— 1537815.
— Да ты просто Вольф Мессинг какой-то!
— Это еще кто?
— Был один такой… Вундеркинд.
— Ну, не знаю… Типографский текст будем проверять? — Серый оседлал своего любимого конька и теперь упорно не желал с него слезать.
— Пока воздержимся. А с твоими талантами, Серый, гнить здесь просто тупость. Тебе надо пристроиться в какое-нибудь шапито и выступать с сольным номером. Или завербоваться в аналитический отдел ФСБ. Там таких затейников любят.
— Да нет, шеф. Лучше я буду этим девочек развлекать.
— А что, ведутся?
— Еще как! Приходится палкой отгонять. — Серый обнажил в улыбке неровные зубы. — Так прямо и шастают за стойку. Никто мимо не проходит.
— Ну хорошо. Значит, они разговаривали в холле. А потом?
— Что потом?
— После того, как поговорили?
— А ничего. Пожилой пошел к себе, а Марк вернулся в бар.
— Откуда знаешь, что вернулся?
— Ну, вы даете, шеф! Я это своими глазами видел… Прямо сразу и пошел.
— И за всеми ты следишь?
— Ну, ночью так получается. Интересно за людьми наблюдать, какие они, в каком состоянии заходят и в каком выползают… Какие у них женщины…
— Ладно, Серый, — Звягинцев тяжело поднялся с дивана, — пойду я. Спасибо за ценную информацию. Ты очень помог следствию.
— Служу России! — снова улыбнулся Серый и приложил ладонь к виску. — А че, того пожилого правда грохнули?
— Да.
— Вот ведь, блин, повезло Ивану! Сразу в центре всех событий. А тут — сидишь-сидишь, а все красивые бабы мимо проходят… Никакой романтики, одно исполнение служебных обязанностей.
— Ладно. На твой век еще хватит приключений. — Звягинцев любовно похлопал Серого по плечу и вышел из домика.
Ну что ж, теперь нужно идти в бар и все выяснять на месте. Ай да Марк! Честный Марк скрыл от него, что между ними и Шмариновым произошла какая-то ссора. И довольно серьезная, если Шмаринов не собирался спускать оскорбление. Хорошо, что попался такой Вольф Мессинг, как Серый.
Иван бы наверняка завалился спать, учитывая свободный режим прохода в отель: все свои, чужие здесь не ходят…
«Будем считать, что мне повезло: если все свидетели будут такими, проблем у следствия возникнуть не должно».
— Палыч! — Серый, в наброшенной на плечи куртке, догонял его.
— Что случилось?
— Забыл вам сказать… Как-то из головы вон, — портье виновато посмотрел на Звягинцева. — Только сейчас вспомнил… Насчет женщин. Она ведь потом пришла. — Кто?
— Жена Марка. Ну, про которую они говорили…
— Куда пришла?
— В гостиницу.
У Звягинцева даже дух перехватило. Ничего себе информация!
— Пришла подругу проведать?
— Ну откуда же я знаю… Она же мне не докладывала. Шмыгнула мимо и даже не поздоровалась, я ей «доброй ночи», а она мне — ни ответа, ни привета. Мы, конечно, не так часто виделись, несколько раз всего, они в коттедже живут…
— Я знаю — Но обычно она такая вежливая. А здесь — как будто не замечала меня. Как будто меня вовсе нет… Я, конечно, не утверждаю, что я здесь главный человек…
— Может быть, она просто тебя не заметила?
— Интересно, как это можно было меня не заметить?
— Ну, была погружена в какие-то свои мысли…
— Не знаю. Летела как на пожар, ничего вокруг не видела.
— А это точно была она?
— Обижаете, начальник! Таких роскошных волос ни у кого здесь нет, это правда… Я еще в первую встречу обратил внимание. Черные волосы, просто сказка.
— Ну и…
— Прошмыгнула мимо.
— И долго она оставалась там? Или так и не вышла?
— Почему не вышла. Вышла. Может быть, через полчаса… Может быть — меньше, может быть — больше… Вернее, не вышла, а просто выбежала. Они, наверное, опять поссорились — ну то, что я вам говорил.
Была прямо как не в себе, все руки к груди прижимала.
— А ничего странного ты не заметил?
— Да вроде нет… Нет. Ничего странного. Просто она очень быстро бежала. Вот и все.
— Она потом направилась в бар?
— Нет. Я только видел, как она неслась по дорожке.
— Ну, спасибо еще раз, — Звягинцев с чувством пожал руку портье. — Обязательно тебя отмечу в рапорте.
— Это лишнее, шеф.
Рассказанное портье, здесь, на дорожке, среди снега и метели, несколько разрушило всю стройную колоннаду звягинцевских построений. Разрушило — и тотчас же принялось возводить новую. Пал Палыч даже несколько обессилел от обилия и важности информации, так неожиданно приплывшей к нему в руки. Он больше не замечал ни снега, ни метели, ни легкого холода, покалывающего пальцы.
Итак.
После Марка и перед убийцей Шмаринова видел только один человек — его собственная дочь. Судя по словам Серого, невольно ставшего свидетелем разговора между двумя мужчинами, в баре произошла какая-то ссора, закончившаяся рукоприкладством.
Отец ударил дочь. Взрослую дочь, что само по себе из ряда вон, учитывая социальное положение и уровень этих людей.
В семье записных алкашей такие события случаются часто, и разборки там бывают покруче, можно и утюгом зашибить родную кровинку, и молотком насмерть.
Но Шмариновы…
Если верить Серому, то Шмаринов сказал, что не простит оскорблений жене. Оскорбила жену, судя по всему, сама Ольга. Что-то там было такое насчет дочерней ревности. Возможно, она отправилась выяснять отношения с отцом и…
И что?
Звягинцеву стало жарко.
Он вдруг вспомнил все события, предшествующие приезду Игоря Анатольевича: невнятный рассказ Ольги о пещере с замороженными людьми — пещера и люди в ней повторяли ее кошмарный сон, и только. Бессмысленный разгром ледяного городка. Бессмысленная полудрака с Запесоцкой. Ольга ударила ее по лицу, разбила очки. Ольга, потом отец… Похоже, мордобой — это визитная карточка их респектабельной семьи. Но Ольга утверждала, что она не била Запесоцкую. Вернее, что не помнила, как ударила. Марк явно темнит, он и тогда прикрыл жену. Только от нее Звягинцев узнал, что какие-то моменты просто выпали у нее из памяти — моменты, связанные с яростью и агрессией. Он прикрыл ее, хотя до этого сказал Звягинцеву, что у нее проблемы с психикой. Что мать ее была душевнобольной.
