относилось к совершенно другому времени, в котором я была ослепительной красоткой, роскошной сукой без принципов и моральных обязательств, дорогой шлюхой с парой лишних козырей в кармане. Черт возьми, я действительно не узнавала себя.
А знала ли я себя когда-нибудь по-настоящему?
– В вашем случае он бесполезен. – Только теперь я наконец-то заметила, что после инцидента на площадке между этажами он снова перешел на “вы”. – Если бы вы хотели – обставили бы его в два счета. Зачем попросту парня гонять?
– Пожалуй, вы правы.
– Вы постоянно удивляете меня, Ева. А я очень не люблю удивляться. Мне противопоказаны сильные эмоции.
– Фигурки из бумаги входят в число медицинских показаний?
– Вы выбрали не тот тон разговора.
– Простите. – Мне действительно не хотелось лишний раз задевать попранное самолюбие Кравчука.
– Я не могу относиться ко всему, что произошло, с той же легкостью, с какой относится к этому Анджей. Он гениальный человек, но иногда путает кино с жизнью. Это профессиональное заболевание. К тому же эти записки…
– У вас достаточно людей, чтобы найти анонимщика. Хотя начинать нужно было не с этого, а с убийства актрисы.
– Вы тоже не проявили должных моральных качеств, – запоздало упрекнул меня Кравчук.
– У меня не было выбора.
– Да, пожалуй. Хоть в этом мы союзники. Кстати, вы не знаете марку пистолета моего телохранителя?
– “ЗИГ-зауэр”, – машинально сказала я и тут же прикусила язык, совсем потеряла контроль над собой, даже профурсетки с Плас-Пигаль ведут себя более осторожно.
Кравчук удовлетворенно улыбнулся.
– Действительно, “ЗИГ-зауэр”, швейцарская пушка, в России встречается крайне редко. Ну, не мне вам объяснять. Это относится к области специальных знаний. Или этому тоже обучали на реабилитационных курсах жертв изнасилованию.
-Повторяю, я для вас неопасна.
Он хотел поверить мне – я видела это; хотел и не мог.
– Знаете, чего бы я хотел больше всего? Чтобы на месте безобидной старухи оказались бы вы. Так, для личного спокойствия. И хлопот было бы меньше. И головных болей.
– Я польщена. Приглашение в ресторан не отменяется?
– Конечно же, нет. Я не смог узнать о вас ничего, и это, как ни странно, мой козырь. Вы ничего не знаете обо мне – и это ваш козырь. Я предлагаю вам заключить пакт о ненападении.
– Согласна.
Дверь открылась, и в нее протиснулась лохматая голова Братны:
– Не помешал вашему интиму?
– Нет, конечно. Тем более что мы уже закончили разговор. И, кажется, пришли к взаимопониманию Не так ли, Ева? – Кравчук собрал со стола адресованные нам записки и сунул их в карман.
– Безусловно.
– Рад, что вы подружились. Я же говорил, Андрюша, что у меня не люди, а золото! С каждым можно договориться Поедем, я уже опаздываю, у меня пати у французского посла. Вечеринка в стиле буги. Принимают деятелей культуры и искусства.
– Уже едем. – Перед тем как уйти, Кравчук поцеловал мне руку.
Это был очень почтительный поцелуй* * *
…Теперь я была свободна, никто не дышал мне в затылок, некого было изводить окурками в спортивных кубках и рубашками, развешанными на тренажерах: отныне никаких Митяев, открытый доступ ко всем телефонам, включая “02”. В кармане пальто позвякивали ключи от квартиры Серьги, но я уже знала, что ни при каких условиях не буду там жить, в лучшем случае переночую несколько ночей, пока не сниму себе какое-нибудь жилье.
Пошел снег – впервые с начала зимы, мокрый городской снег, который когда-то я так любила. Подставив ему лицо, я рассеянно думала обо всем, что произошло. Ты даже еще не пыталась как следует анализировать происходящее, Ева, ясно только одно: что-то не так, не в каждой съемочной группе убивают актрис, и не каждый директор картины может похвастаться оперативным прошлым и весьма туманным настоящим. Не каждый режиссер с весельем и отвагой пойдет на сокрытие серьезного преступления.
Почему это происходит со мной?
Я миновала проходную, слегка кивнув вахтерше (не той ли, которая разговаривала с Александровой спустя час после того, как актриса была мертва), и вышла на улицу. Возвращаться к влюбленному Серьге, так легко от меня отказавшемуся, мне не хотелось, а ехать было решительно некуда.
Ты получила то, что хотела, Ева, – полную свободу от настоящего и будущего, у тебя есть только твое прошлое…
И еще старуха, смерть которой не дает мне покоя.
За моей спиной посигналили. Еще один полоумный искатель приключений, наугад, только по силуэту спины, выбирающий дамочек для нескучного времяпрепровождения. Когда-то, еще во ВГИКе, незабытый, совсем не забытый Иван любил говаривать: “Сзади полюбят – спереди привыкнут”. А автомобильным сексуальным террористам даже привыкать не придется, автомобильный секс на скорую руку – самый демократичный в мире, внешность не имеет никакого значения…
Автомобильный секс, почему бы и нет, даже твои седые волосы и запущенное лицо этому не помеха. У тебя давно никого не было, Ева. Почему бы и нет, во всяком случае, не будет никаких смехотворных потуг на видимость романа. Не будет никаких нудных философствований и жалоб на “эту-суку-мать-ее- климактеричку-жену, уехавшую с этим-козлом-мать-его-любовником в эту зашморганную-мать-ее-Канаду”. Никаких цитат из Маркеса, Борхеса и Кортасара, “у вас бесстыдные губы, и вы должны любить Генри Миллера” [4], “у вас тяжелые веки, и вы должны любить Обри Бердслея” [5], “в вас есть трагический излом, давайте займемся сексом”…
Машина продолжала сигналить. Под ее деликатный гудок я добралась до троллейбусной остановки рядом с “Мосфильмом” и только тогда независимо обернулась. Никакого автомобильного секса. За мной плелся на своей “девятке” Митяй. Открыв дверцу, он махнул мне рукой – давай подвезу! Я не заставила себя долго ждать. Привычно усевшись на переднее сиденье, я накинула ремень.
– Ты испортил мне замечательно начавшийся вечер, – весело сказала я.
– Разве?
– Как раз сейчас я готова была сесть в любую машину и потрахаться с первым попавшимся плешивым любителем острых ощущений.
– Можешь не продолжать. Я и так знаю, что ты дешевка.
– Я рада, что отношения между нами предельно ясны.
– Проститутка-неудачница, – процедил сквозь зубы Митяй.
– Почему же – неудачница?
– Потому что до сих пор не накопила денег даже на приличную одежду.
– Деньги для меня не главное. Кстати, как ты относишься к автомобильному сексу?
– Примерно так же, как и к тебе.
– Понятно. Тебя от него тошнит. Ты его ненавидишь настолько, что никогда не подвозишь женщин моложе семидесяти лет, и то, если они страдают подагрой.
– Именно.
– В таком случае куда мы едем? Некоторое время Митяй молчал.
– Домой, – наконец сказал он.
– Ко мне? – удивилась я. Видимо, он действительно ненавидит меня, если решил отвезти в такую даль: так, с глаз подальше, увозят из дому опостылевших домашних животных.
