господа кинематографисты. Мы над этим проектом полтора года бились, уж вы поверьте, скучать не придется. Раскрывать карты апостолы не стали, пообещав нам, что мы узнаем обо всем на месте. А наша задача – добросовестно зафиксировать все на пленку и по приезде в Москву сочинить десятиминутный рекламный ролик о скорбном безмолвии тюленей. За это Петр с Павлом пообещали нам кругленькую сумму в тысячу долларов на каждое кинематографическое рыло, бесплатный проезд за счет фирмы в оба конца и отдельную каюту на корабле. Перспектива получить тысячу долларов да еще бесплатно полюбоваться на красоты большого льда в конце концов перевесила сомнительное удовольствие провести две недели в обществе стерильного Вадика Лебедева.
И я согласилась.
Вадик тоже согласился. Попробовал бы он не согласиться, – дома его ждали безработная жена (“Моя пиранья”, – меланхолично называл ее Вадик) и мальчики-двойняшки, постоянно изводившие папочку жутковатыми просьбами о киндер-сюрпризах.
Перед самым отъездом я встретила в букинистическом на Кузнецком мосту капитана Лапицкого, своего демона-искусителя. Совершенно случайно. Когда-то давно, в самом начале моей неудавшейся карьеры суперагента, я назначила ему первое деловое свидание именно в этом букинистическом.
– Пожалуй, Москва тесновата для нас двоих, Ева, – заметил Лапицкий, ничуть не удивившись нашей встрече. – Все время сталкиваемся. Как ты?
Я была многим обязана ему. Документы, по которым я жила и с которыми собиралась умереть, были сделаны в его конторе. Царский подарок, вот только приручить меня Лапицкий так и не смог. Или не захотел.
– Пока еще живу. Несмотря ни на что, – исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.
– Слышал, ты теперь внедрилась на студию документальных фильмов? Поднимаешь отечественную документалистику?..
– Слышал или знаешь?
– Сдаюсь-сдаюсь. – Он поднял руки, защищаясь. – Конечно, знаю. Вынужден присматривать за тобой, чтобы ты не вляпалась еще в какую-нибудь историю. На твой век их, пожалуй, хватит.
– Я тоже так думаю.
– Может быть, пообедаем как-нибудь? Следующий вторник тебя устроит?
– Увы. В следующий вторник я буду совсем в другом месте. И совсем в другом часовом поясе.
– Подвернулась работенка?
– Что-то вроде того, – мне не хотелось вдаваться в подробности, а фээсбэшник Лапицкий чересчур явно напоминал о прошлом, от которого я так хотела избавиться.
– Береги себя, – сказал он мне на прощание, сунув под мышку “Опыты” Монтеня 1884 года издания.
Я бежала от него, как бегут с поля боя поверженные войска, теряя на ходу амуницию и походные кружки. В Москве хозяйничал апрель, а в сумочке у меня уже лежал билет на самолет Москва – Южно- Сахалинск с промежуточной посадкой во Владивостоке.
…Встреча на Кузнецком мосту была всего несколько дней назад, и вот теперь мы с Вадиком Лебедевым и старпомом Васей встречали в дальневосточном аэропорту эстрадную диву. Клио была предпоследней в списке из тринадцати человек, согласившихся на авантюру в Охотском море, почему меня не насторожило тогда это число? Наверное, потому, что под номером четырнадцать и пятнадцать шли мы с Вадиком Лебедевым, не пассажиры и не обслуга, промежуточное звено в истории эволюции.
Клио стояла предпоследней в списке, но прилетела последней. Она была восхитительно одинока на трапе частного самолетика в песцовой шубе до пят и солнцезащитных очках, – никакого эскорта, только дорожный баул из хорошей кожи и зачехленное ружье.
…Идея увязаться за старпомом и отснять приезд Клио принадлежала Вадику. Еще никто из прибывших за последние сутки туристов не удостаивался такой чести, хотя их список внушал уважение и мог составить конкуренцию как экономическому форуму в Давосе, так и воровской сходке авторитетов в предместье Ростова-папы. В числе приглашенных в круиз были управляющий крупного коммерческого банка, преуспевающие бизнесмены с задатками сырьевых королей, парочка типов с явно криминальными подбородками, один известный хоккеист, один политик федерального масштаба, одна иностранка, кажется из Швейцарии. И даже один ребенок.
Девочка лет тринадцати, дочь банкира. Я не успела узнать ее имени, только один раз слышала, как отец назвал ее Карпиком. Карпик была откровенно некрасива, и к тому же бедная крошка едва заметно прихрамывала на левую ногу.
Впрочем, у нас еще будет время познакомиться со всеми поближе, две недели в море этому поспособствуют.
Пока я предавалась подобным размышлениям, Клио спустилась с трапа и была тотчас же облаяна двумя аэропортовскими собаками, единственными, кроме нас, свидетелями ее прилета. Встреча поп-звезды прошла на уровне, ничего не скажешь, я даже почувствовала нежность к косматым дворнягам. Впрочем, Клио все сразу же поставила на свои места, подняв с земли камень и запустив им в собак, провинциальное детство научило ее держать стойку. Собаки, поджав хвосты, отправились под ржавеющий вертолет сельхозавиации, а Клио наконец-то обратила свой взор на встречающих.
– Эй, беби, – повелительно сказала она Вадику, – греби-ка сюда.
Вадик, с работающей камерой на плече, ринулся на зов. Мы со старпомом Васей последовали за ним.
– Значит, так, беби, – Клио подняла на оператора чуть тяжеловатые веки, – сейчас ты свернешь свой хобот и больше не сделаешь ни кадра в моем присутствии. А если попытаешься химичить, я тебя укокошу, – для убедительности Клио похлопала по зачехленному ружью. – У меня есть лицензия на отстрел таких вот сохатых. На будущее учти, что эксклюзивное право на съемки нужно получать у моего продюсера. Так что халява у тебя не пройдет. И вообще, я на отдыхе, так что адьес, мучачос.
Закончив тираду, Клио обворожительно улыбнулась. И маленький бриллиант, вправленный в ее передний зуб (интересно, сколько стоит это удовольствие?), ослепительно сверкнул. Ну и сука, восхищенно подумала я.
– Ну и сука! – шепотом озвучил мои мысли старпом Вася. – Кого угодно с ума сведет.
Обмякший Вадик нехотя пробормотал полагающиеся случаю слова извинения и зачехлил камеру. Клио, даже не удосужившись выслушать его до конца, равнодушно осмотрела наше блеклое трио и остановила взгляд на Васе.
– Ну, где ваша лоханка? – спросила она.
– Не понял? – Вася даже опешил от такого пренебрежения к кораблю, который он представлял.
– Господи ты боже мой! Где плавсредство-то? Или так и будем торчать в этой дыре до Страшного суда?
Это было сильно сказано, особенно если учесть, что самолет Клио приземлился всего несколько минут назад.
– Собственно, все ждут только вас. – Я нашла нужным вмешаться, очень уж мне не понравился тон этой зарвавшейся Мадонны российского разлива. – А Страшный суд без вашего участия потеряет всю свою прелесть.
Смотрите-ка, кто разговорился, – именно эти эмоции отразились на холеном личике Клио, даже вытатуированный лемур надменно приподнял хвост; но скандалить с дамочкой в вытертой собачьей дохе (эту доху с барского плеча бросил мне старпом Вася, ужаснувшийся моему легкомысленному московскому пальтецу) певица посчитала ниже своего достоинства.
– Тогда поехали. – Клио с ружьем в руках – ни дать ни взять маленькая охотница, заблудившаяся амазонка, – двинулась в сторону одиноко стоявшего у кромки поля “козла”, она безошибочно выбрала направление. Дорожный баул так и остался стоять на полуразвалившейся бетонке, певица следовала своим собственным правилам игры, включавшим обязательное присутствие гостиничных “боев”, пусть даже и без униформы.
На этот раз старпом Вася оказался проворнее оператора. Он моментально подхватил вещички Клио и отправился следом за ней. Мы с Вадиком тоже потянулись к “козлу”. Клио уже ждала нас у машины. Она брезгливо стукнула носком хорошо начищенного сапога (та же добротная кожа, из которой сделан баул,
