– Нет, спасибо. Тебе здесь не страшно?
– С Максом не страшно. И с тобой не страшно…
– Да…
Странно, но в каюте, освященной присутствием Макса, наша тонкая, почти эфемерная связь с Карпиком ослабевала, как будто бы в дело вступали другие, гораздо более сильные биополя. Или скорее биополе. Это биополе принадлежало Максу, его шраму на щеке, его спокойной уверенности, его брутальной силе, его угольным ресницам.
Барышня и хулиган, ничего не поделаешь, вот только у Карпика есть преимущество перед другими женщинами: она слишком мала для любви. И потому застрахована от того, чтобы быть изгнанной из утреннего матросского рая в портовом борделе, – “Слушай, забыл, как тебя зовут…”.
– Он долго спит?
– Часа два, – Карпик пошевелила губами.
– Пора его будить.
– Зачем?
– Клио пропала.
– Как – пропала? – На лице Карпика не дрогнул ни один мускул.
– Ее нигде нет. Все ее ищут, а ее нигде нет…
– Ну, не знаю.
– Давай-ка его разбудим, девочка. Карпик молчала.
– Он единственный, кто знает корабль. Кто знает, где искать.
– Ну, хорошо… – Карпик подошла к койке и легонько потрясла Макса за плечо. – Вставай, Макс…
На то, чтобы разбудить механика, ушло несколько минут. Наконец он проснулся, сел в кровати и потряс головой. И только потом увидел меня.
– Что случилось? – спросил он.
– Разве что-то случилось? – Эта фраза сорвалась с моих губ случайно, но почему-то смутила Макса.
– Если вы приходите, то всегда что-то непременно случается Либо до вашего прихода, либо – после.
– Пропала Клио.
– Сейчас. – Макс быстро поднялся и натянул свою любимую черную майку. – А теперь быстро объясняйте, в чем дело.
– Я и сама не знаю. Мы были в бильярдной, когда пришел Сокольников и заявил, что Клио пропала.
– Ну, и чего горячку пороть? С чего вы взяли, что пропала? Вышла подышать свежим воздухом на палубу, с девушками в таком возрасте подобные вещи случаются…
– Да, но все-таки…
– Ладно, пойдемте искать, черт с вами. Втроем мы вышли в полутемный коридор. И прямо здесь нас настиг дикий, нечеловеческий вопль, идущий, казалось, из всех уголков корабля, отражающийся от всех переборок.
– Нет! Нет! – кричал кто-то. – Нет!.. Крик был таким далеким и таким страшным, что у меня заложило уши.
– Где это? – спросила Карпик срывающимся голосом.
– Где-то на баке… В носовом отсеке, – сказал Макс. – Давайте быстро.
Сердце выпрыгивало у меня из груди, пока мы бежали. Карпик сразу же отстала: хромота, о которой я все время забывала, не давала девочке быстро двигаться.
– А как же я? – крикнула она нам вдогонку слабым, испуганным голосом. – Подождите меня…
Сжав зубы, Макс вернулся за ней и подхватил на руки.
– Идите вперед, Ева. Мы сейчас подойдем…
– Я не знаю куда.
– Выйдете на носовую палубу, там есть трап вниз, первая дверь по правому борту. Только так можно попасть в носовой отсек.
– Вы… Вы уверены, что это… Что кричали именно там?
– Не уверен. Но это хотя бы приблизительное направление.
– Нет, – сказала я, ненавидя себя за слабость, – пойдем вместе.
– Ну, хорошо. – Он все еще держал Карпика на руках. – Пойдем так быстро, как сможет Карпик. Все равно…
– Что – все равно? – насторожилась я.
– Если что-то случилось… Случилось что-то непоправимое… Вы ведь об этом подумали, правда?.. Так вот, если случилось что-то непоправимое, то мы все равно ничем не сможем помочь. Придем ли мы на десять минут раньше или на десять минут позже – значения не имеет. А все остальное может и подождать. – Макс осторожно спустил Карпика на пол. – Ну что, девочки…
– Я боюсь, – сказала Карпик, и мы, стараясь защитить ее, одновременно коснулись ее плеча. Наши руки встретились и тотчас же отпрянули друг от друга.
Пальцы Макса были холодны как лед.
…Когда мы добрались до носовой палубы и вышли под высокие равнодушные звезды, то первым, что увидели, была толстая спина Альберта Бенедиктовича. Он стоял на коленях, просунув голову между леерами, и глухо стонал.
Его рвало.
Я подошла к нему и коснулась рукой его взмокшего плеча.
– Что случилось, Альберт Бенедиктович? – осторожно спросила я, больше всего боясь выслушать ответ – Кто кричал?..
Мое прикосновение вызвало неожиданную реакцию: адвокат дернулся, сдавленно всхлипнул, жир на загривке качнулся и уперся в стальной поручень.
– Это вы? – Он неловко повернулся, но с колен так и не встал. – Там. Там.
– Успокойся, старик – Макс попытался поднять адвокатскую тушу на ноги, но у него ничего не получилось. – Быстро и внятно: что произошло?
– Там… – Адвокат снова повернулся к леерам и снова протиснул голову между ними. И снова его вырвало. – Там она…
– Кто – она?
– Певица.
– Так. Дальше…
– Мы ее нашли возле трюма… Ее убили.
– Убили? – одними губами прошептала я.
– Выстрелили в висок… Как… Как…
'Как было написано в вырванной из старого судового журнала странице”, – хотел сказать адвокат. Хотел – и не смог.
– Карпик, останься с адвокатом, – сказал Макс.
– Нет. Я пойду с вами. – Карпик упрямо закусила губу.
– Нет. Ты останешься. Приглядишь за ним. Я сказал.
– Хорошо. – Карпик подчинилась. Я даже удивилась такой терпимости.
– Куда идти, Альберт Бенедиктович? – спросил Макс.
– Вы сами увидите… Там все.
Оставив Карпика с Альбертом Бенедиктовичем, я и Макс двинулись к носовому трюму Ноги у меня подкашивались, и, чтобы не упасть, я крепко держалась за майку механика. И, спустившись на один пролет, мы увидели Клио.
Она лежала у трапа, неловко подогнув под себя ногу. Тусклая лампа освещала ее мертвое лицо. Выстрел действительно пришелся в висок и полностью разнес татуировку – красно-черного лемура. Лемура, который так прихотливо выгибал спину, который так живо на все реагировал. Лемура, который был
