маньяка в душе, куда ходят мыться хотя бы раз в день, не составило труда… Или был какой-то иной путь?.. Теперь уже все равно, меня ничего не спасет. Но почему он убил их всех – именно этих людей… С Мухой все более или менее ясно, он – визитная карточка маньяка, он – прямой след… Но все остальные… Я больше никогда не получу ответа ни на какие вопросы…. Я никогда не войду в дом, который построит для меня Антон, я никогда не буду носить его фамилию, и детей у нас не будет никогда… Я потеряла его, даже не успев толком найти.. Бедный Антон, он так расстроится, когда проснется…
– Зачем вы сделали это. Макс?
– Скажем так, из соображений высшей целесообразности.
– Вы… Вы намерены продолжать?
– Ну, у меня в запасе еще неделя. Посмотрим. Сегодняшней жертвой, например, будешь ты. Исчезнешь так же, как и этот тип. Лаккай. Мерзость… Но никогда не думал, что и кровавые маньяки умирают так же, как и все остальные… Даже еще незаметнее. Считай, что сделал богоугодное дело.
Господи, почему он гак страшно улыбается?
– Зачем вы убили их. Макс? Это бессмысленное убийство.
– Убийство никогда не бывает бессмысленным. Это первое, что ты скажешь Господу Богу, когда перед ним предстанешь. Очень скоро, заметь. И передашь привет от меня. Думаю, что мы с ним никогда не увидимся.
– Зачем вы убили их?
– А кто тебе сказал, что я хотел убить именно их? Это шестерки в колоде. До тузов я еще не добрался.
Теперь все становилось на свои места. Он может убить всех по очереди и списать все на сумасшедший корабль. Или на маньяка. В зависимости от того, какой версии он будет придерживаться. А главная дичь, ради которой и затеяна вся охота, – главная дичь еще жива. Теперь я знаю схему, но уже никому не смогу о ней сообщить…
– Вы убьете того, кого действительно хотите убить, а потом спрячете главное убийство в ряду всех остальных, как птицу среди птиц… Или как кошку среди кошек… Или как…
– Как тюленя среди тюленей, – смеясь, закончил он. – Умная девочка. Я подумаю над этим. Жаль, что приходится так расставаться. Ты мне нравилась. Устойчивая психика. И с нервами в порядке.
– Куда делся экипаж? – спросила я только для того, чтобы немного потянуть время. Я увидела на полу то, что не спасало меня. Не спасало, но давало призрачный шанс на спасение.
– Ты бы очень удивилась, если бы узнала, куда он делся. И восхитилась красотой замысла. Жаль, что такая хорошая идея гикнется, не развившись…
– И все-таки…
– Не скажу. Поломаешь над этим голову в райских кущах. Будет чем заняться. У тебя впереди целая вечность. – Ему нравилось пугать меня. Интересно, на сколько его хватит?
Его хватило ненадолго.
– Ладно, что-то я с тобой здесь забазарился. Пора и честь знать. У меня еще уйма дел до утра. Не люблю я шума, но ведь ты от ножа помирать не пожелаешь. Будешь сопротивляться.
– А вы попробуйте, – обмирая от страха, сказала я.
– И пробовать не буду. Не люблю такие эксперименты…
Он вытащил из-за пазухи пистолет, снял предохранитель и передернул затвор. Теперь нужно попытаться, Ева, попытаться, девочка, хотя бы попытаться… Я ударила носком ботинка ближайшую ко мне коробку, упала на пол и молниеносно подхватила с пола “мартышку” – длинную железную рогатину для закручивания вентилей. Макс стоял не так далеко от меня, но среагировал мгновенно. Прогремел выстрел…
Он промахнулся. Я осталась жива. И доли секунды хватило на то, чтобы с силой ударить его “мартышкой” в живот. Такого поворота он не ожидал. Макс согнулся пополам и выронил пистолет. Но и я упустила свой шанс, я не дотянулась до оружия. Теперь все…
Конец.
Я могу сопротивляться, я хорошо помню приемы, которым учили меня когда-то… Но он боец, демон припортовых кабаков, он сильнее меня и в два раза тяжелее… Я не продержусь долго, не продержусь, не продержусь… Мы с Максом сцепились, как две бойцовые собаки, мы катались по ледяному полу и хрипели… Я чувствовала, как уходят силы, еще несколько минут, и он окончательно одолеет меня… Я больше не могу… Пусть все кончится сразу.
Пусть.
Я отпустила Макса и вдруг почувствовала страшное облегчение. Чувство облегчения не исчезло даже тогда, когда ледяные пальцы Макса сомкнулись на моей шее.
Когда ледяные пальцы Макса начали сжимать мою шею, прогремел выстрел. Это было так неожиданно, что Макс ослабил хватку, почти отпустил меня. Мы оба повернули голову на звук выстрела.
Перед нами стояла Карпик. В руках она держала пистолет Макса. Дуло еще дымилось. Должно быть, она выстрелила в воздух.
– Карпик! – выдохнула я. И мой голос слился с голосом Макса, который тоже назвал ее по имени. В этом голосе было столько нежности и столько тоски, что я внутренне содрогнулась.
Она переводила взгляд с меня на Макса и снова – с Макса на меня. Лежа на холодном полу, мы молчали. Мы даже отстранились друг от друга, чтобы не мешать ей сделать выбор. А она выбирала, это было видно.
Макс, который всегда прав; Макс, который сделал ей такую шикарную татуировку; Макс, который всегда защищал ее; герой любимых романов, воплощение силы, в которой всегда можно укрыться…
И Ева – добрая Ева, которая все понимает; Ева, которая должна была возвращаться с ее отцом одним самолетом; Ева, которой прокололи палец булавкой в знак вечной дружбы; Ева, которую так хорошо обнимать за шею и которая может так запросто сказать: “Карпик, ты ведешь себя как beast”…
Она все еще не могла решиться. По ее лицу текли слезы. Минуты стекали на холодный пол, а она не могла решиться.
– Ну! – первой не выдержала я.
И она решилась. Она посмотрела на меня: еще никогда ее глаза не были такими огромными. Я зажмурилась, я даже и представить себе не могла, что моя смерть будет тринадцатилетней девочкой. “Девочка-смерть”, неплохое название для романа ужасов, который я никогда не напишу…
– Прости, – сказала Карпик.
Не открывая глаз, я кивнула, и в эту минуту прозвучал выстрел…
…Господи, я жива.
Я жива, господи…
Я открыла глаза. Окаменевшая от горя Карпик стояла совсем рядом, с опущенным пистолетом. Она больше не плакала. Я медленно повернула голову и увидела лежащего ничком Макса. Он был мертв. Пуля попала ему прямо в сердце, черная майка быстро пропиталась кровью, сейчас она потечет на холодный пол, чтобы застыть там навсегда.
Я приподнялась и на коленях поползла к Карпику. Обняла ее за неподвижные плечи и зарыдала. Крепко прижимая ее к себе, я повторяла только: “Прости меня, девочка, прости, прости, пожалуйста, но он… Макс убийца, он убил четверых, он убил бы еще… Прости меня, прости меня”. Что-то мешало, давило мне грудь, какой-то предмет, и только потом я поняла, что это боцманский ключ, который висел у нее на шее… Боцманский ключ, но ведь она же потеряла его, она же сама сказала мне об этом… К черту боцманский ключ…
– Прости меня, Карпик.
– Это ты прости меня. – Она с трудом разжала губы.
– Как ты оказалась здесь?
– Я… Я видела, как ты вышла из его каюты.
– Из каюты?
– Из каюты этого Антона…
