— Пойди и скажи ему, — продолжает настаивать ВПЗР.
— Вот пойдите и сами скажите.
— Издеваешься? Знаешь ведь, что я в испанском ни в зуб ногой!
Тушить пожар, разгорающийся в недрах ВПЗР, приходится быстро и всеми имеющимися в наличии средствами:
— Наш кормчий порекомендовал не делать резких движений. Не раскачивать судно. Сидеть смирно. Поскольку постоянно вдет большая волна, и катер может потерять остойчивость. Хотите, чтобы мы утопли, как котята в ведерке?
— Не хочу.
— Вот и сидите. Смирно.
Ничего такого старина Фернандо не говорил, но отказать себе в возможности хоть как-то построить ВПЗР я не могу.
Она затихает минуты на три, но потом снова начинает пихать меня в бок.
— А что еще он говорил?
— Да так… Рассказывал про Талего.
— Интересно…
— Ничего интересного. Сплошная задница.
— Задница? Что значит — «задница»?
— То и значит. Ун лугар дэ пердисьон. Гиблое место, совершенно не приспособленное для зимнего релакса.
— Вообще-то, я туда работать еду, а не релаксировать, в отличие от некоторых… И все это — вранье! Мы ведь уже были там, вспомни! И ты была согласна с тем, что более очаровательного уголка нам не попадалось. И выразила желание приехать снова… Поправь, если я ошибаюсь!
О господи, кривозеркальная реальность форэва! Я и словом не обмолвилась об «очаровательном уголке» и тем более не выражала желания снова в него забиться. Упреки в моем возможном релаксе на фоне каторжного труда ВПЗР тоже несостоятельны. Как будто не она сама затаскивает меня на Талего, гребаный остров, — не мытьем, так катаньем!..
— Вы не ошибаетесь…
— То-то!
— Вы сознательно приписываете мне вещи, которые я не говорила и не делала… А я просто пытаюсь донести до вас мысль, что зимой на Талего не совсем уютно.
— Он солгал. Намеренно ввел тебя в заблуждение. Или ты намеренно вводишь в заблуждение меня неправильным переводом его слов. Если он вообще что-то говорил.
— А вы пойдите и проверьте. Спросите, он ответит.
Некоторое время ВПЗР молчит, раздувая ноздри. Одно из двух: либо скандал: начнет набирать обороты, либо…
— А как ты думаешь, Ти, кто круче — Мадонна или Алла Пугачева?
Так и есть, ВПЗР выбрала второй вариант развития событий: если она по каким-то причинам не может добиться цели, то тут же теряет к ней интерес и объявляет несуществующей. И переключается на всякую бредятину. Сравнительные характеристики бог знает кого (чего) бог знает с кем (чем) — из числа этой бредятины.
— Вы меня об этом уже сто раз спрашивали.
— Да? И что ты обычно отвечала?
— Отвечала, что они разные и сравнивать их нельзя.
— А я вот считаю, что Мадонна круче.
Оставшуюся часть пути ВПЗР пытается всучить мне правый наушник, чтобы я сполна разделила с ней радость прослушивания неких Джонси и Алекса, гонящих заунывный минималистский эмбиент. Альбом претенциозно называется «Riceboy Sleeps» («рисебой слипс» — произносит ВПЗР, большой спец в английском, хи-хи-хи). Счастья Джонси с Алексом не прибавляют, напротив — вгоняют в еще больший депресс. Несомненные плюсы Джонси-Алекса: это все-таки похоже на музыку. Которую можно воспринимать без необратимых изменений в коре головного мозга. В отличие от целой кучи авангардно-электронных японцев, — хреновы узкоглазые экспериментаторы разрушают ДНК психически здорового человека в один заход. За это их и любит ВПЗР.
Или делает вид, что любит.
— Ну как тебе музон?
— Не могу сказать, что в восторге…
— Примерно так я вижу самое начало моей новой книги. Ее настроение…
— Соболезную. А как же Чамбао? Вы вроде бы хотели, чтобы именно она была вашим проводником по книге.
— Хотела, да передумала. Она слишком попсовая. Ни капли психоделики. Голос хороший, это правда, но концепция… Концепция меня не устраивает.
— Не понимаю… При чем здесь какая-то концепция? Концепция хороша для романа… Неужели нельзя просто ловить кайф от хороших песен? Ваши теоретические выкладки способны убить все живое. А она — живая. И очень классная.
— Ты все-таки примитивная деваха, Ти!
— Не всем же быть интеллектуалами, как вы. Вы бы первая этого не потерпели.
— Леность ума и косность души тебя погубят! Как и всех в нашей несчастной стране. Леность, косность и быдлячество.
Все ясно. Если это и есть возможное музыкальное сопровождение, ничего экстраординарного от новой книги ВПЗР ждать не приходится. Ни одной теплой ноты, сплошное человеконенавистничество, сплошной solitude главных героев. И loneliness — второстепенных.
А так иногда хочется хеппи-энда…
Прибытие на Талего хеппи-эндом не назовешь.
Если само путешествие продлилось около двух часов, то швартовались мы не меньше получаса: из-за сильных волн и шквального ветра. Старина Фернандо-Рамон, должно быть, сто раз проклял русских гуап, втравивших его в такую низкооплачиваемую и опасную для жизни авантюру. Во всяком случае, попрощался он с нами довольно сдержанно, а на протянутые сто евро даже не взглянул. Просто сунул купюру в карман куртки. И только тогда мне пришла в голову мысль, которая должна была прийти намного раньше — до того, как ВПЗР промыла мне мозги «Riceboy Sleeps»: как нам отсюда выбираться?
— Послушайте, Фернандо-Рамон… Если мы решим уехать отсюда… в ближайшее время… Можем ли мы рассчитывать на вас?
— Ну, не знаю, — тут же закочевряжился старина Фернандо. — Вряд ли мне захочется появиться здесь… в ближайшее время.
— А на острове кто-нибудь сможет нам помочь?
— Поспрашивайте…
— А какие-нибудь регулярные рейсы на Талего есть? Завозят же сюда продукты и все такое.
— Поспрашивайте…
— Тогда… Вас не затруднит передать этому парню, Сабасу… чтобы он с нами связался?
— Передать, конечно, несложно. Только не знаю, когда его увижу. Что, если он вообще переселился в Бенидорм? Или в Картахену? Сабас — он такой. Сегодня здесь, а завтра — ищи-свищи. Я и сам не отличался постоянством в его годы…
— Значит, наша проблема не разрешима в принципе?
— Неразрешимых проблем нет, красавица моя. Но есть проблемы, решение которых требует больших усилий. И соответствующих вложений.
Вот и началось выкручивание рук! Почему, почему я всегда забываю, что там, где вход бесплатный, — выход сто рублей? Отдавать сто рублей ох как не хочется. Но в критической ситуации выложишь и двести. И
