хотя бы предсказать будущее?
В этой главе мы обсудим четыре ключевых мифа, связанных с полезностью экономики. Несмотря на прогресс науки в последнее десятилетие, обширное использование моделей и огромные массивы данных, экономисты по-прежнему не могут точно прогнозировать развитие экономики, особенно в развивающихся странах. Даже учитывая все недостатки экономического моделирования, оно все равно весьма полезно для анализа и разработки экономической политики. Дело в том, что альтернативой экономическому анализу являются интуитивные рассуждения, основанные на стереотипных представлениях об экономике, которые, скорее всего, внутренне не согласованы и еще менее адекватны. Поскольку экономика – это очень сложная система действующих лиц и взаимодействий между ними, формальные модели экономики более адекватны, чем интуитивные представления о ней. Как сказано в книге Дианы Койл «Секс, наркотики и экономика»[66], «…если здравый смысл и экономика вступают в противоречие, то неверным оказывается здравый смысл».
Широко распространена точка зрения, что России не нужны свои ученые-экономисты мирового уровня. Действительно, если законы экономики универсальны, то достаточно лишь специалистов, которые могли бы их просто применять в России. Так, транзистор работает в любой стране мира, независимо от того, где он изобретен и произведен. Однако такая точка зрения ошибочна. Экономика все-таки отличается от физики с ее универсальными законами. И странам, проходящим через полномасштабную трансформацию экономики, необходимы свои профессионалы высочайшего класса.
Миф 45. Россия вполне может обойтись без экономистов международного уровня
Каждый первый уик-энд января в одном из крупных городов Америки проводится ежегодная конференция Американской экономической ассоциации (АЭА). Это, без сомнения, самый значительный научный форум по экономике в мире, поскольку на него съезжаются 7–8 тыс. человек – существенная часть АЭА, которая насчитывает около 20 тыс. членов в США и в других странах.
Кроме почти двух тысяч докладов, на этой конференции по традиции проводится самая настоящая биржа труда экономистов. Около тысячи выпускников докторантур проходят собеседования с потенциальными работодателями – университетами всего мира. Глядя на тысячи высокооплачиваемых профессоров, из года в год переполняющих центры больших городов, трудно не задаться вопросом: зачем вообще нужны экономисты? Почему американское общество считает нужным тратить миллиарды долларов в год на поддержание многочисленных факультетов экономики? Почему другие страны считают нужным нанимать ученых-экономистов из числа выпускников американских докторантур? Нужны ли такие ученые России?
Мне как экономисту, конечно же, хотелось бы утверждать, что квалифицированные специалисты способствуют ускорению экономического роста. И действительно, большинство лучших экономистов мира работают в развитых странах, а безусловным лидером в этой науке является богатейшая страна мира – США. Даже по данным Европейской экономической ассоциации, среди 10 лучших факультетов экономики в мире нет ни одного неамериканского, а среди 50 лучших – от силы 15 европейских и канадских. Факультеты экономики развивающихся стран, способные конкурировать с западными, можно пересчитать по пальцам двух рук, а в странах с переходной экономикой – по пальцам одной руки.
Корреляцию между уровнями развития экономики и экономической науки могут объяснять по-другому: именно богатым странам по карману иметь сильные экономические школы, а бедные вынуждены импортировать знания. Казалось бы, что в этом плохого? Ведь компьютеры и холодильники работают по всему миру независимо от национальности их изобретателей. Если законы экономики так же универсальны, то для экономического развития не так важно, в какой стране они открыты.
Именно верой во всесилие современной «неоклассической» экономики и руководствовался Джон Уильямсон, автор так называемого Вашингтонского консенсуса. В 1989 г. «Вашингтонский консенсус» был сформулирован как «наименьший общий знаменатель» рекомендаций экспертов по экономической политике для стран Латинской Америки. Позже он был интерпретирован как набор универсальных рецептов для всех развивающихся стран. После того как эти рецепты взяли на вооружение экономисты и реформаторы развивающихся и переходных экономик, на «Вашингтонский консенсус» возложили ответственность не только за успехи, но и за неудачи реформ. В конце 1990-х гг. среди экономистов, в том числе и внутри Всемирного банка, сформировалось понимание необходимости нового, «поствашингтонского», консенсуса. Смысл его заключается в том, что универсальные рецепты, не учитывающие «институциональные особенности» конкретной экономики, обречены на провал. К сожалению, новый консенсус пока не дает четкого инструментального определения экономических институтов и способов их измерения, а главное – их построения.
«Вашингтонский консенсус» описывал не только бюджетную дисциплину, приватизацию, либерализацию финансового рынка, обменного курса и внешней торговли, но и принципы прав собственности, снижение налоговых ставок, дерегулирование, увеличение госрасходов на здравоохранение, образование, инфраструктуру. С этими положениями и сейчас согласно большинство экономистов, однако становится все более очевидным, что весь список реализовать нелегко. Кроме того, чтобы достичь намеченных результатов, реформы должны быть легитимными в глазах большинства граждан. Поэтому при определении последовательности и скорости реформ стоит делать все возможное, чтобы большая часть населения получала осязаемые выгоды на протяжении всего процесса реформирования. Если же это условие не выполняется, то реформы либо останавливаются, либо могут даже обратиться вспять.
Стартовые условия – распределение доходов и человеческого капитала, отраслевая структура экономики, экономическая география – в разных странах различны, поэтому оптимальный пакет реформ для каждой страны будет свой. Гарвардский профессор Дани Родрик, один из самых известных критиков «Вашингтонского консенсуса», говорит о нем так: «Все экономисты согласны с ключевыми принципами неоклассической экономики, которые во многом совпадают с целями “Вашингтонского консенсуса” (права собственности, исполнение контрактов, конкуренция, ответственная денежная и бюджетная политика), однако это само по себе не дает универсальных рецептов реализации этих целей»[67]. Детальный анализ успешных пакетов реформ, проведенный Родриком и другими ведущими экономистами в «Справочнике экономического роста» и сборнике статей «В поисках процветания»[68], показывает, что добиться устойчивого экономического роста сумели прежде всего те страны, которые нашли подходящие именно для них пути достижения неоклассических целей. При этом избранные ими стратегии роста необязательно совпадали с рекомендациями стандартных учебников.
Вот почему для успешного экономического развития каждой стране нужны ученые, которые не только разбираются в хитросплетениях современной науки, но и хорошо знают местные особенности. Как показал опыт Китая и Индии, даже необязательно иметь выдающиеся университеты, достаточно мощной научной диаспоры. (Впрочем, сейчас и в этих странах прилагаются серьезные усилия по построению конкурентоспособных национальных центров экономической науки.) Однако эти специалисты должны быть не только «читателями», но и «писателями», то есть не просто ориентироваться в самых последних достижениях экономической науки, но и работать на ее переднем крае, чтобы при необходимости разработать новые модели, подходящие для страны. И поскольку проблемы развивающихся и переходных экономик носят комплексный характер, нельзя ограничиваться какой-нибудь одной областью исследований. Необходимо, чтобы сложилась диаспора ведущих специалистов сразу в нескольких отраслях экономики, а также в таких областях, как политология, социология и право. Это, в свою очередь, означает, что привлекать «штучных» экономистов недостаточно – нужно создать целые научные центры с 20– 30 профессорами в каждом.
Съехавшиеся на ежегодную конференцию Американской экономической ассоциации выпускники хороших докторантур в США рассчитывают на стартовую зарплату в $70–110 тыс. в год. Это примерно на 1,5 порядка превышает уровень дохода квалифицированных кадров в развивающихся странах. Тем не менее многие бедные страны готовы платить сопоставимую зарплату, чтобы создать собственную экономическую науку и перестать зависеть от универсальных рецептов из учебников для первого курса.
Годовой бюджет полноценного факультета экономики международного уровня в России составляет несколько миллионов долларов. Это, конечно, немало, но и не так много, если нас интересует качество
