создавался долголетним трудом, долголетним напряжением энергии и торгового таланта М. Я. Рябушинского, но он, даже умирая, не хочет похвастать результатами своей работы, боясь повредить этим делу, которому служил.
Эта подчиненность интересам дела была всю жизнь самой характерной чертой М. Я. Рябушинского, и потому сам он как личность оставался всю жизнь в тени, не оставив никаких следов ни на общественной арене, ни в воспоминаниях своих современников.
К сожалению, не имеется даже портрета, по которому можно было бы живо представить себе этого недюжинного человека. Единственным материалом для его оценки остались торговые отчеты за 22 года, по которым можно предположить, что в 1820 году М. Я. Рябушинский имел капитал, едва ли превышавший 1 000 рублей, а в 1858 году достигший 2 миллионов рублей. Эти две цифры дают масштаб для сравнения его с другими лицами, работавшими в то же время в той же области труда.
Думается, что лиц, обладавших тысячей рублей, имелось много тысяч, но лиц, создавших из них в течение 40 лет работы два миллиона, — очень немного, и они едва ли своим счетом заполнят один десяток.
Следует отметить, что в создании дела Михаила Яковлевича Рябушинского «счастье» играло очень незначительную роль. Напротив, разорение Москвы надолго подорвало его самостоятельную торговую деятельность. Единственным благоприятным моментом была передача ему М. П. Сороковановым своего торгового дела, но это дело, судя по размерам лавки, было не особенно большое. Что — же касается его торговых и кредитных операций, то они совершались в общих для всех торговцев условиях конкуренции и высоты учетного процента.
Чтобы выделиться среди общих условий, надо в самом себе нести нечто особенное, индивидуальное. Особенностью Михаила Яковлевича была сильная воля, соединенная с мировоззрением «хозяйственного мужика».
Все для дела — ничего для себя. Такой был девиз жизни М. Я. Рябушинского, закончившейся 20 июля 1858 года.
После его кончины осталось 3 сына, 2 дочери и 15 внуков.
Павел Михайлович Рябушинский родился в 1820 году, а Василий Михайлович в 1826 году, и, следовательно, последнему было 5 лет, когда семья Рябушинских переехала из Ипатьевского переулка в свой Голутвинский дом, с обширным двором и садом, где, конечно, и проходили детские годы их жизни.
Однообразное спокойствие замкнутого в заборах двора положило свой отпечаток на характер Василия Михайловича в противоположность с Павлом Михайловичем, до 11 лет прожившим в Китай-городе, на его улицах кишащих деловым людом. Общительность, экспансивность, подвижность Павла Михайловича и замкнутость, соединенная с малоподвижностью Василия Михайловича, остались на всю жизнь их отличительными особенностями. Оба брата как бы разделили между собою неуравновешенные свойства характера их отца Михаила Яковлевича и своим различием характеров предопределили необходимость после смерти отца слиться в общую торговую фирму. В одном культурном качестве оба брата не отличались между собой, это в трудоспособности, выработанной тяжелым деловым режимом, созданным и неуклонно поддерживаемым Михаилом Яковлевичем Рябушинским.
Книжное образование обоих братьев было очень незначительно; они учены были, как в старину говорилось, на медные гроши. Но более живой от природы Павел Михайлович, по-видимому, не ограничился только познанием науки жизни и стремился самостоятельно уже взрослым пополнить свои знания в области того промышленного дела, в котором работал.
С 14–15 лет оба брата служили мальчиками в лавке отца и день за днем знакомились с его делом, ежегодно составляя к Пасхе опись всего торгового имущества, которая служила годовым отчетом. Отец по своему характеру не мог доверчиво относиться к накопляемому ими торговому опыту и требовал от них беспрекословного подчинения его воле.
Живой ум Павла Михайловича не мог удовлетвориться традиционными формами торгового труда, и он с интересом знакомился с техникой небольшого фабричного дела у дяди Артема Яковлевича, устроившего в 1830 году бумаготкацкую фабрику на Яузе. В 1846 году Михаил Яковлевич купил ткацкую фабрику, находившуюся недалеко от него в Якиманской части, и на следующий год перевел ее в свой дом. К 50-м годам Павел Михайлович настолько изучил у себя и на других московских фабриках технику ткацкого и бумагопрядильного дела, что стал незаменимым помощником отцу, затрачивая массу энергии на устройство новых фабрик в Калужской губернии, в Новонасонове, Медынского уезда, где была прежде только контора по раздаче кустарям пряжи, и в Чурикове Малоярославского уезда.
До 25 лет Павел Михайлович числился купеческим сыном и самостоятельно гильдии не платил, но правительственные мероприятия против торговой деятельности старообрядцев, которыми предполагалось понудить их к переходу в единоверие, заставили подумать о получении самостоятельных торговых прав. В 1854 году одна из рогожских часовен была обращена в единоверческий храм. Одновременно с этим объявлено было, что с 1 января 1855 года старообрядцы лишаются права записи в купечество. Это распоряжение правительства произвело громадный переполох среди старообрядцев торгово- промышленного класса и содействовало очищению старообрядчества от более слабых его элементов. Около трети обращений в единоверие последовало 30 и 31 декабря 1854 года, т. е. в последние числа, назначенные для объявления купеческих капиталов. Лишение права внесения купеческого капитала вело неминуемо к выполнению рекрутчины с ее двадцатипятилетним сроком службы.
Как ни поглощены были Рябушинские интересами своего дела, но они не подчинили им своих религиозных взглядов. Павел и Василий Михайловичи перестали числиться купеческими детьми и записаны были снова в московское мещанство. Но скоро до семьи Рябушинских дошли слухи, что за 1 400 верст от Москвы имеется вольный город Ейск. Этот город, основанный в 1848 году, получил различные льготы для его скорейшего заселения, и, благодаря этим льготам, запись старообрядцев в ейское купечество оставалась пока возможною.
Справив необходимые документы в мещанском управлении, Павел Михайлович спешно на перекладных отправился в дальний путь за гильдейским свидетельством; этот трудный в то время переезд не обошелся ему легко, так как близ Ейска он сломал себе руку, но тем не менее воротился домой в Москву, не только сам ейским купцом 3-й гильдии, но и привез гильдейские свидетельства брату Василию Михайловичу и зятю Евсею Алексеевичу Капусткину.
Вскоре после смерти Михаила Яковлевича Рябушинского в том же 1858 году указом Московской казенной палаты оба брата были снова причислены в московское купечество на временном праве и записались во вторую гильдию, а в I860 году и с 1863 года до конца жизни платили первую гильдию.
В конце 50-х годов энергия Павла Михайловича была главным образом поглощена организацией фабрик.
В Архиве Старых дел имеется рапорт от 27 февраля 1849 года московского обер-полицеймейстера генерал-губернатору, в котором сообщается, что фабрика Михаила Рябушинского «заведена им в 1846 году в доме Комитета Человеколюбивого общества, а оттуда в 1847 году переведена в собственный его дом; но разрешения на существование этого заведения он, Рябушинский, никакого не имеет, кроме получаемых им из Дома Московского градского общества купеческих свидетельств». В Архиве Купеческого общества никаких сведений о фабрике не имеется, и в гильдейском заявлении в 1845 году показано имущество: 1 лавка и 2 дома в Голутвине, а в следующих годах повторяется: «недвижимое имение все то же». Сопоставление этих данных позволяет предположить, что фабрика существовала без разрешения не только три года, так как заводить фабричное производство в чужом доме на один год, в то время как имелось свое помещение, едва ли могло быть выгодно.
Из того же рапорта обер-полицейместера видно, что фабрика была небольшая; «машин никаких нет, а имеется 140 станов, при которых рабочих находится 140 человек, на годовое же отопление сказанного заведения и кухни для рабочих употребляется 25 сажен трехполенных дров».
Вопрос о топливе, видимо, очень занимал генерал-губернатора Закревского, так как он ко всем фабрикантам в то время предъявлял требования о замене дров торфом, так что, по словам А. Н. Найденова, все принуждены были для удовлетворения начальства держать напоказ штабели торфа, которым отапливать было еще тогда убыточно. В разрешении на фабрику, данном Михаилу Яковлевичу Рябушинскому, значится: «Чтобы дров на отопление фабрики употреблялось в год не более 130 сажен трехчетвертной меры, да и те стараться всячески заменять торфом».
