Разве мы не победили врагов без вашей помощи? Разве не сможем мы, готы, снова победить их одни?
— Я очень рад этому, — ответил Гаральд. — второе поручение моего отца было перевезти вас к нам на север. Вы не хотите этого. Третье — опустошить острова византийского императора. Это веселое занятие. Едем, Тотила, с нами: вы нам поможете и за себя отомстите.
— Нет, Гаральд, слово короля должно быть свято. У нас теперь перемирие. Срок ему окончится только через месяц, но слушай, друг Гаральд. В Средиземном море есть и мои острова. Ты, пожалуйста, не смешай их нечаянно с греческими. Мне было бы очень неприятно, если бы…
— Не бойся, — засмеялся в ответ Гаральд. — Я знаю, твои острова слишком хорошо охраняются. Всюду на берегах высокие столбы и на них доски с надписями: «Разбойников на суше — вешать, а морских — топить! Таков закон в государстве Тотилы». Мои товарищи, когда им объяснили эти надписи, потеряли желание посетить твои владения. Прощай, король готов! Желаю счастья!.. Прощай и ты, прекрасная королева, и вы, храбрые воины. Если не раньше, то в Валгалле мы встретимся снова.
И Гаральд с сестрою и своими воинами быстро пошли из палатки. Тотила и Валерия проводили их до берега. При прощанье Гаральда бросила еще один быстрый взгляд на Тотилу. Брат ее заметил это и, когда они остались одни, шепнул ей: — Маленькая сестричка, ради тебя я уезжаю так быстро. Не думай об этом прекрасном короле. Ты ведь знаешь, я унаследовал от отца дар узнавать людей, обреченных смерти. Так знай же: на лучезарную голову его уже легла тень смерти: он не увидит следующего месяца.
Гордая воительница вытерла слезу, показавшуюся на ее глазах.
Между тем Тейя, Гунтарис и Адальгот с берега смотрели на отплытие гостей.
— Да, — сказал Тейя, когда корабли их скрылись из виду, — король Фроде мудр. Но часто глупость бывает милее и великодушнее истины. Однако вот приближается почтовое судно короля. Идем скорее в палатку: я хочу знать, какие вести везет оно. Мне кажется, что-то нехорошее.
Между тем в своей палатке Тотила говорил, обращаясь к Валерии:
— Нет, Валерия, его слова не поколебали меня. Я взял на себя великое дело великого Теодориха. Это была мечта моей юности, это цель моего царствования: для нее я буду жить и за нее умру. За счастье готского государства, Валерия!
Он высоко поднял бокал, но не выпил, потому что в эту минуту, запыхавшись, вбежал Адальгот.
— О, король Тотила, готовься выслушать ужасное.
— Что случилось? — побледнев, спросил Тотила, ставя бокал на стол.
— Скорее, король! — вскричал появившейся Тейя. — Снимай венок с головы и надевай шлем. Флот Юстиниана уничтожил весь наш флот у Анконы. Из четырехсот пятидесяти кораблей у нас осталось всего одиннадцать. На берег высадилось сильное византийское войско, и главный предводитель его — Цетег.
Глава XII
В нескольких милях к северу от Тагины, у подошвы Апеннин, находилась небольшая крепость Сетинум, около которой Цетег расположился лагерем. В палатку его вошел Люций Лициний.
— А, Лициний, наконец-то! — вскричал Цетег. — Я с нетерпением жду тебя. Удалось нанять лангобардов?
— Удалось, — ответил только что возвратившийся Лициний. — Двадцать тысяч их идет под начальством храброго Альбоина, сына их короля. О, это ужасный народ: храбрый до дерзости, но и грубый, как звери. Альбоин, например, пьет из черепа убитого им врага своего, короля гепидов.
— Я знаю Альбоина. Он служил у Нарзеса. Да, это храбрый воин, но он вместе очень умен и хитер. Когда он ознакомится с Италией, то может сделаться опасным врагом ее.
— Да он и теперь прекрасно знает ее. Несколько лет назад он был здесь, переодетый продавцом лошадей, и высмотрел все дороги и крепости в стране. Возвратившись домой, он привез с собою здешних плодов и вина, и так описал эту страну своему народу, что лангобарды теперь только и думают о том, чтобы овладеть ею.
— Ну, только бы они помогли мне изгнать готов, а с ними уж я справлюсь, — ответил Цетег. — Пусть они скорее явятся сюда. Мне необходимо быстрое и сильное подкрепление, начало войны было очень удачно, а теперь дело не двигается. Совестно сказать, — итальянцы не хотят восставать против готов. Они без всякого стыда уверяют, что под властью готов им живется прекрасно. А между тем Тотила наверно скоро будет здесь, чтобы отомстить за свой флот. Я посылаю гонца за гонцом к Ареобиндосу, командующему вторым войском: он сидит в Эпире, выгоняет там готов из занятых ими греческих городов и не идет. А с моими византийцами я не могу выступить против Тотилы.
— А Равенна? — спросил Лициний.
— Равенна наша. Как только флот готов был уничтожен, я тотчас отправил туда тридцать кораблей с припасами. Тогда Гильдебранд снял осаду и ушел во Флоренцию. Но Ареобиндос! Чего он там медлит? — он необходим мне теперь! Я хотел идти к Рим. Но что же я могу поделать со своим маленьким войском? Поэтому я и пошел сюда, думая овладеть всеми тремя этими крепостями: Тагиной, Капрой и Сетинумом. Как я торопился! Но едва успел захватить Сетинум: граф Тейя — должно быть, буря принесла его сюда из Рима с его крылатым передовым отрядом — захватил Капру и Тагину раньше меня, и хотя моих сарацин было втрое больше, но он совершенно разбил нас. Если бы подкрепление пришло поскорее, я мог бы овладеть Тагиной. Но Ареобиндос медлит, а Тотила уже идет. За ними движется и Гунтарис. Когда же явится мое второе войско?
Действительно, на следующий день Тотила подошел к Тагине. Вместе с ним приехала и Валерия, в сопровождении Кассиодора и Юлия. Главные силы готов вел герцог Гунтарис с юга. С запада шел старый Гильдебранд. Тотила поджидал их, так как только с ними можно было сделать нападение на сильный лагерь Цетега.
Однажды Юлий вошел в палатку короля и молча подал ему письмо. Тотила нахмурился: он узнал почерк Цетега.
«Юлию Монтану Цетег, префект Рима и главнокомандующий войсками Италии.
Я слышу, что ты живешь в лагере варваров. Лициний видел тебя подле тирана. Неужели совершится неслыханное дело: Юлий поднимет оружие против Цетега, сын против отца? Будь сегодня при заходе солнца в развалинах храма, который находится между нашими форпостами и форпостами варваров. Тиран отнял у меня Рим, Италию и твою душу. Я все верну назад, и тебя прежде всего. Приходи, я приказываю тебе, как твой отец и воспитатель».
— Я должен повиноваться, — сказал Юлий, когда Тотила кончил чтение. — Я слишком многим обязан ему.
— Да, — ответил Тотила. — Но свидания с префектом опасны.
— Он не будет покушаться на мою жизнь.
— Не на жизнь, на твою свободу! Возьми с собою пятьдесят всадников, иначе я не отпущу тебя.
Перед заходом солнца Юлий в сопровождении пятидесяти всадников подъезжали к развалинам. Другие пятьдесят воинов выехали по приказанию короля немного позже. Но на этот раз опасения Тотилы были напрасны: Цетег ждал Юлия один.
— Ты заставляешь ждать себя: сын — отца! — с укором обратился к нему Цетег, вводя его во внутренность храма. — И это при первом свидании после такой долгой разлуки! И с какой стражей приходишь ты! Кто это научил тебя не доверять мне? Как? Варвары и сюда следуют за нами! — и он указал на начальника отряда, прибывшего позже. Закутанный в темный плащ, с головой, скрытой под капюшоном, он молча взошел с двадцатью воинами на верхнюю ступень храма. Юлий хотел удалить их, но предводитель другой партии, граф Торисмут, ответил коротко: «По приказанию короля».
— Говори по-гречески, — сказал Юлий Цетегу. — Они не поймут.
Цетег протянул юноше обе руки, но Юлий отступил.
