яхтенной тусовке был легендой, одним из тех парней, везде побывавших и всё повидавших, которые в теории кажутся просто невероятными, но при знакомстве оказываются занудами. К тому времени я уже многих таких повстречала, в гаванях с никому не известными названиями и на пьяных вечеринках в маринах. Они считали личным оскорблением, если ты отказывалась слушать их бесконечные байки, уткнувшись в комиксы.
Только вот Спайк был далеко не занудой. Когда мы приехали на вечеринку, кто-то взял меня за руку и отвел на берег, где на пристани у озера Вашингтон сидел старик. Меня представили ему, как на королевской аудиенции. На нем была шапка греческого рыбака, а из-под нее выглядывали такие глаза, о которых я часто читала в книгах, но никогда не видела в жизни: в них искорки плясали.
Без шуток. Эти глаза смотрели прямо на меня так, как никогда не смотрят глаза взрослых, а когда старик сказал, что рад, что я пришла, и разрешил мне есть всё, что я захочу, я ему поверила.
Потом я пошла в дом с сияющими желтыми окнами, где дым стоял коромыслом. На плите булькали кастрюли, и женщины с длинными волосами занимались бесконечным приготовлением картофельного пюре, всё новых и новых порций. Они варили, сливали воду, мяли; варили, сливали воду, мяли. Мужчина с усами растолкал толпящихся на кухне и открыл дверцу духовки, где пекся картофель, размягчаясь в кожуре и поджидая, как сиротки в детском доме, какие же клубни выберут первыми.
Рядом, в гостиной, накренившись, стояла электрическая фритюрница. Я помню, что она балансировала поверх какого-то металлического шкафчика, хотя наверняка моя память приукрасила ситуацию, представив фритюрницу более устойчивой, чем было на самом деле, хоть и всё равно пошатывающейся. Веселые парень с девушкой делали картофельные чипсы. Парень резал картошку картофелечисткой. Картошка была со шкуркой. Девушка бросала ломтики в кипящее масло, вынимала их ложкой с дырочками и обсушивала на бумажных полотенцах. Я подошла ближе и стала смотреть.
Парень с девушкой улыбнулись мне и подозвали к столу. Кто-то должен попробовать, сказали они. Парень вручил мне солонку. Я посолила чипсы и, немного стесняясь, отведала идеальное сочетание влажного горячего жира и сухого крахмалистого картофеля. Соль осталась на губах. Меня вдруг осенило: картофельные чипсы делают из картошки! Вот они, чипсы, их составные части все по отдельности. Картошка, масло, соль. Это было похоже на волшебство — мысль о том, что из таких скромных банальных продуктов получается самая божественная еда. Те чипсы были самым вкусным блюдом, что я пробовала в жизни, серьезно.
Потом у взрослых кончилась картошка, и меня послали накопать еще. Я порылась на грядке за домом, набрала небольшую пригоршню и отнесла в дом. Вымыла клубни, и они снова стали жарить, а я есть — и так повторялось снова и снова. Я копала и мыла, они жарили, я ела.
Вскоре меня отыскал брат и присоединился к процессу.
У нас с Дейвом в детстве были одни сплошные приключения, что со стороны могло показаться китайской пыткой, да так и было иногда. Мы видели перед собой неограниченное число возможностей: новые родители, новые дома, новые приключения. Новые вечеринки. К сожалению, детям обычно нужно совсем другое. К счастью, у меня был Дейв, а у него — я. И иногда полное приключений детство дарило нам такие вот прекрасные минуты: соль и масло на губах и загадочный запах воды вокруг.
10. Толасана[16]
Всего через пару месяцев Лиза начала ходить в йога-студию, которую я старательно избегала. Потому что боялась. У этой студии была репутация самой серьезной в городе; ее владельцы учились с Дэвидом Лайфом и Шэннон Гэннон в нью-йоркской студии дживамукти, где сложная физическая практика сопровождалась мантрами и строгим этическим кодексом. Слово «дживамукти» означает «освобождение за одну жизнь», а в новой студии Лизы, по слухам, эту глуповатую мистику воспринимали всерьез.
Фрэн уехала в отпуск в Италию, и я пообещала Лизе наведаться в студию дживамукти. Лиза согласилась посидеть с Люси. Я вошла в студию со смешанными чувствами. На первый взгляд там не было ничего страшного. Дизайнером интерьеров у них, видимо, поработала Эния. Очень много восточных штучек и фиолетового. Алтари. Интерьер был почти стереотипно эзотерическим, и я уж приготовилась встретиться с пышнотелыми дамами, которые стали бы обучать нас любить себя.
Вместо этого я столкнулась с толпой инструкторов и учеников, которые почти пугали своей стройностью. У всех были интересные прически. У женщин — лиловое мелирование и дреды; у мужчин — длинные блестящие прямые волосы, как у моделей с рекламы шампуня в 1970-е. Все они занимались йогой так, будто последние три года провели в Индии или с личным тренером Мадонны.
Инструкторша, жилистая женщина с волосами до талии и темно-фиолетовой помадой, запела открывающую мантру, которую я очень старалась петь со всеми. Периодически там повторялся припев «ом шанти шанти шанти ом» — вот тут я и встревала. Пение продолжалось долго, не меньше десяти минут, а потом наконец мы приступили к асанам. Они быстро сменяли друг друга и выполнялись без перерыва. Впоследствии я узнала, что это называется «виньяса». Но тогда это казалось безумием. Все ученики с гладкими волосами двигались плавно и быстро, как маховички, смазанные перед самым занятием.
Сочетание духовной серьезности и исключительного физического мастерства создавало странную атмосферу в студии. Мне казалось, что я попала в фантастический сериал, где ученые выводят новую породу людей, которым предстоит эволюционировать и обучить остальное человечество слову божьему путем санскритских песнопений и балансов на руках.
Мне же по-прежнему не давал покоя главный вопрос: йога — это духовная практика? Или набор упражнений? Может ли она быть и тем и другим?
Подозреваю, что немногие в этом зале стали бы слушать, как инструктор по аэробике проповедует им об Иисусе. Так почему же, почему они слушают, как инструктор по йоге проповедует религию индусов? Чему мы можем научиться, слушая белых людей, рассказывающих нам об индийских духовных практиках? Верили ли всему этому эти люди, что сейчас занимаются рядом со мной, до того, как начали делать позы? Или для них это всегда было религией?
Я никогда не сомневалась в том, что американцам нужна йога физическая. Фрэн рассказывала о своем гуру из Индии, который приехал к ней в США. Он не мог спокойно пройтись по улице — ему не давали покоя закрепощенные бедра американцев. «Американские бедра!» — в отчаянии восклицал он. Нашим бедрам нужна была йога. Нашим подколенкам, поясницам, четырехглавым мышцам, укороченным от сидения в офисе, от сидения в машине, йога нужна была как воздух.
Но что до наших умов… Насколько полезно адаптировать под себя чужую космологию? Разве нет в этом какой-то заведомой фальши? Правы ли ученые? Я понимала лишь, что ничего не понимаю. Говоря, что занимаюсь йогой, что я на самом деле имела в виду? Сколько бы я ни училась, смогу ли когда-нибудь понять, что такое йога? Чем мы занимались в студиях? Не было ли всё это общенациональным заблуждением? И если так, могла ли йога нам навредить?
Людей будущего из студии дживамукти не особо заботили эти вопросы. Асаны и философия были неразрывно сплетены в стратегию освобождения, которая казалась им жизненно важной, пусть даже и имела немного шансов к осуществлению.
У йоги на Западе странная история. Популярная версия гласит, что йога ворвалась в жизнь американцев в 1960-х годах, рука об руку с сексуальной революцией и «Битлз» (с подачи Филипа Ларкина). Но первое знакомство с йогой состоялось еще в XIX веке, когда Свами Вивекананда приехал в Америку из Индии с учением индуизма, йоги и веданты (духовной практики, описанной в «Упанишадах»). За время своего пребывания в Америке Вивекананда прочел лекции сначала в Чикаго, а затем в Новой Англии. Там, где мистические учения уже смягчили почву, Вивекананда посеял семена йоги.
После лекций Свамиджи популярность йоги постепенно начала расти. Сначала йогу преподавали как сочетание физкультуры и духовного учения (два главных увлечения в то время) и воспринимали как с энтузиазмом, так и с недоверием. Отличной иллюстрацией этого служит комедийная пьеса 1920 года «Королева Лусия», написанная Э. Ф. Бенсоном. Лусия — претенциозная немолодая королева Ризехольма, деревни, постоянно попадающей под влияние различных модных тенденций: конкурсы красоты, бридж,
