приглашали малоимущих обитателей Галлии, селили захваченных во время восстания бриттов, туда просились многие германцы из-за вала. Все эти люди получали помощь, на десять лет освобождались от налогов, их наделы становились наследственными. Здесь происходил оживленных торговый и культурный обмен вчерашних варваров с жителями сопредельных внутренних территорий. Германцы «учились у римлян прививать плодовые деревья, сажать виноградную лозу, удобрять землю, устраивать большие мельницы, печь хлеб, возводить каменные постройки, употреблять в доме столы, скамьи и шкапы» (Р.Ю. Виппер).
Но не все за Рейном и Дунаем горели желанием приобщиться к такой идиллии. Первыми пришли в недоброе возбуждение восточные германцы, чьи земли лежали между Балтийским морем и Карпатами. Жажда завоеваний и наживы заставила их набраться решимости и презреть грозные римские преграды. Племена объединялись, выдвигали предводителей, военных вождей - герцогов или конунгов. Людей, как правило, знатных, прославленных боевыми подвигами. В случае успеха их титул мог стать пожизненным, а то и наследственным - так зарождалась королевская власть.
Первыми около 160 г. проломились через дунайский заслон маркоманы. Позлодействовали в Норике (нынешней Австрии), в Паннонии (западной Венгрии), даже перевалили через Альпы и проникли в северную Италию. В конце концов римляне отбросили варваров, но на это ушло целых 15 лет, и Марк Аврелий написал большую часть своей прекрасной книги на походных привалах.
Империя встревожилась не на шутку. По Дунаю возвели стену наподобие китайской, в легионы были включены воины из германских пограничных отрядов.
Ничего не помогало. Следуя заразительному примеру, в наступление пошли западные германские племена. В 213 г. защитную линию преодолели алеманны (швабы) - они вторглись на ухоженные галльскими и германскими поселенцами земли между Рейном и Дунаем (французы до сих пор зовут алеманнами тех, кого мы называем немцами). Франки (обратите внимание на их появление!) со среднего Рейна проникли в Галлию. «К 260 г. римляне потеряли все свои владения на правом берегу Рейна, все, что они отняли у варварского мира со времени Траяна, что разработали при помощи цепкого труда колонистов, привлеченных из разных концов империи» (Р.Ю. Виппер).
Теперь уже можно было говорить скорее не о романизации, а о начавшемся противоположном процессе - варваризации римской окраины. Чтобы как-то приручить нахлынувших германцев, им разрешили селиться большими сообществами в пограничных областях. От этих незваных новоселов требовали лишь одного - чтобы они поставляли солдат в римскую армию.
Германцы все больше наводняли и глубинные районы, но уже не по своей воле. Началось с того, что Марк Аврелий раздал пленных маркоманнов латифундистам - как полуподневольных сельских рабочих. Таких «гастарбайтеров» становилось все больше, но к земле у них душа не лежала - искали любую возможность записаться в солдаты.
Главная слабость империи перед лицом внешнего врага - у ее защитников не было чувства патриотизма. Кто держал оборону? Легионы все больше наполнялись галлами и германцами, конница в еще большей мере была фессалийской и сирийской. Эти люди не были носителями «римского мифа» - исторического предания о славе предков. Скорее, они хоть и служили империи, но помнили о недавних обидах. И в современной им окружающей реальности они вряд ли могли найти почву для любви к своему новому отечеству. Солдаты же из природных римлян прониклись убеждением, что их услали на дальние границы по соображениям скорее политическим: чтобы такой беспокойный элемент не обретался около центров власти.
Что было делать - объявить всеобщую воинскую повинность? Правящее сословие этого боялось. С одной стороны, попробуй, вооружи плебеев, обучи их воинскому мастерству - глядишь, вскоре небо с овчинку покажется. С другой - люди состоятельные не хотели, чтобы в армию шли и их дети. Этого не хотели и многие из простонародья. Когда все же объявлялись массовые призывы - были случаи, что отцы отрубали пальцы своим сыновьям, лишь бы те не попали под славные знамена (настанет время, когда в строй погонят и калек, но это будет признаком последних времен). В общем, абсолютное большинство населения не хотело браться за оружие, да и не знало, как с ним обращаться. Люди куда охотнее отрешались от действительности, погружаясь в мистические религиозные культы, в большом количестве проникавшие с Востока. Что толку было ломиться в их души с официозной державной идеологией?
Под напором с разных сторон империя затрещала, и началось нечто кошмарное - то, что историки назвали «кризисом третьего века».
В Месопотамии эллинизированных парфян сменили персы, очень гордившиеся своей иранской чистотой крови («иран» - от «арья», «чистый». Отсюда же «арии». Как видим, претендентов в самые чистые арийцы немало). Они сразу выказали намерение вновь создать азиатскую сверхдержаву, к которой не прочь были присоединить римские Малую Азию и Сирию.
На северо-востоке империи все настойчивее давали знать о себе готы.
Путь их туда был замысловатым. Во II в. эти восточногерманские племена совершили впечатляющий марш-бросок с берегов Вислы (куда они незадолго до того перебрались из Скандинавии) к северному Причерноморью. За ними увязались некоторые другие германские племена: герулы, лангобарды, вандалы, бургунды и прочие помельче. Обычно племя двигалось не всем скопом: в путь отправлялись те роды или общины, которые пожелали. Оставшиеся тоже долго на месте не задерживались, но могли двинуться совсем в другом направлении - поэтому иногда обнаруживаем одноименные сообщества в местах весьма отдаленных друг от друга. Большинство бургундов, например, с готами не пошли, а перебрались на берега Майна (в западной Германии). Мы их еще встретим - на этот раз в Галлии.
Кстати, то же самое можно было наблюдать и у славян. Так, потомков когда-то единого хорватского племени видим и на берегах Адриатического моря, и в Западной Украине (в нашем некорректном просторечии это «бендеровцы», а в более мягком восточноукра-инском варианте - «захидные»). Склавены частью ушли к нижнему Дунаю и на Балканы, а другие под именем славян (словен) достигли Ильмень-озера и основали Новгород.
Есть предположение, что на среднем Днепре, примерно там, где теперь Киев, произошло разделение готов на две ветви: западную и восточную, на вестготов и остготов (согласно легенде, днепровская стремнина вдруг снесла наведенную переправу - поэтому они и разъединились. Но это по легенде - в действительности такие процессы могли растянуться на года).
В Причерноморье готы нашли общий язык с сарматами - кочевыми индоевропейскими племенами. Во всяком случае, свидетельств крупных столкновений нет. У них германцы заимствовали много полезного. По европейским меркам, готы считались неплохими всадниками, но рядом с сарматами они выглядели неумелыми учениками. Однако учились они прилежно, и вскоре освоили шпоры и седла (античность не знала их до самых последних своих веков). Без этой экипировки старинный наездник чувствовал себя отчасти акробатом, вынужденным постоянно думать о сохранении равновесия. Теперь же можно было позаимствовать и тяжелые сарматские доспехи - прототип рыцарских лат. Из оружия - мощный дальнобойный лук (предмет гордости всех степняков), длинный меч - благодаря ему сарматы восторжествовали над скифами.
Быстро освоились готы и с водной черноморской стихией: очевидно, были с ней на «ты» еще в скандинавскую эпоху своей истории. На небольших парусных судах стали разбойничать сначала по ближнему побережью, потом по всему Черному морю. Нашли себе верных соратников по этому промыслу среди некоторых славянских племен: у тех уже был опыт, и места знакомые.
И настало время всерьез побеспокоить Римскую империю. Позади Босфор, Мраморное море, Дарданеллы - и вот уже море Эгейское. Эллада, острова Великой Греции, богатейшие малоазитские
