не по душе.
— Я тебя понимаю. Сколько их всего у нас?
Торв заглянул в информационный планшет:
— Сто двенадцать.
— Хорошо. Пусть выберут десять человек. Мы отправим их вниз с первой волной и предоставим минимальный эскорт из эухарцев. Остальные будут ждать, пока посадочная зона не станет безопасной.
— А вдруг они наткнутся на значительное сопротивление?
— Тогда они погибнут. — Алый Повелитель направился к выходу. — В любом случае меня это не волнует.
Торву потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Аргел Тал не шутит.
— Как прикажешь.
Глава 22
ИДЕЯ
БРАТЬЯ
НАЗНАЧЕНЫЙ ЧАС
Исхака слегка беспокоила возможность погибнуть внизу, но она не мешала ему наслаждаться жизнью, пока продолжалась высадка.
Все остальные летописцы ныли, изводя эухарцев вопросами, откуда лучше всего наблюдать за сражением, чтобы не оказаться слишком близко к полю боя. Похоже, едва ступив на твердую землю, они сразу же забыли о том, насколько почетна их миссия. Большинство участников экспедиции, казалось, уже не понимали смысла высадки, но Исхак получал удовольствие. Он не собирался заботиться о чужой карьере.
Полет вниз оказался ничем не осложненным дрейфом по полуденному небу, даже разочаровывающим после напряженного отбора претендентов и настолько скучным, что Исхак начал сомневаться, действительно ли на планете идет война. Ограниченный обзор через пыльный иллюминатор позволял увидеть только расположенный вдалеке город, построенный по законам человеческой архитектуры.
Странно думать о войне в такой обыденной обстановке.
Их шаттл оказался армейским десантным транспортом — трясущимся и гремевшим образчиком древнего катера класса «Серокрылый», которые, как полагал Исхак, уже давно вышли из употребления, уступив место более изящным и компактным «Валькириям». Он осмотрел подвесной квадратный отсек, где, видимо, и предстояло лететь трем десяткам пассажиров. Затем окинул взглядом слегка опущенные крылья, провел рукой в перчатке по пластинам брони, отмеченной боевыми шрамами и следами молний времен Войн Объединения, закончившихся два века назад.
И влюбился.
Он сделал несколько пиктов почтенной старушки и остался доволен каждым из них.
— Как ее зовут? — спросил он у пилота, стоявшего на ангарной палубе чуть поодаль с двумя десятками солдат и явно раздраженного заданием.
— Им не давали имен при изготовлении. Их делали слишком много и слишком быстро, а заводов было слишком мало.
— Понимаю. А как вы ее называете?
Он показал выгоревшую трафаретную надпись вдоль борта: Э1Л-IXII-8Е22.
Интерес Кадина немного смягчил раздражение пилота.
— Элизабет. Мы зовем ее Элизабет.
— Сэр, — с улыбкой произнес Исхак, — позвольте вступить на борт этой прекрасной дамы.
Итак, все началось прекрасно. Но как только они оказались внизу, дела приняли другой оборот. Офицер, назначенный командовать их экспедицией, оказался вовсе не офицером, а сержантом, которому выпал жребий нянчиться с шумной ватагой из десяти взбудораженных деятелей искусства, оказавшихся в зоне боевых действий.
Исхак вполуха слушал спор сержанта, обсуждавшего с остальными летописцами маршрут прохождения по городу. Он стоял на небольшом возвышении в трех километрах от границы города и отчаянно скучал. Вся эта местность ничем не отличалась от какого-нибудь промышленного района Терры, и нигде не было видно никаких признаков сражений.
Характер проводимого Астартес штурма создавал проблемы тем, кто имел намерение вести хронику событий. Прямая атака посредством выброски десантных капсул непосредственно на дворец означала, что летописцам придется либо самим пересечь весь вражеский город, либо оставаться за границей и абсолютно нечего не увидеть. Первый вариант был практически неосуществимым. Второй же весьма вероятным.
Исхак Кадин от природы был весьма подозрительным и во всем происходящем видел чью-то дурную шутку. Кто-то, возможно сам Алый Повелитель, над ними посмеялся. Их пригласили вниз, но держали в стороне от каких бы то ни было событий.
Он подошел к своим опекунам, двум солдатам в аккуратной форме цвета охры. Каждого из летописцев охраняли точно так же. Телохранители Исхака выглядели одновременно скучающими и раздраженными, что для человеческой мимики было очевидным достижением.
— А что, если нам пролететь прямо над дворцом? — предложил он.
— И быть сбитыми? — Эухарец буквально сплевывал слова. — Этот кусок дерьма загорится и грохнется на землю, как только мы попадем в зону обстрела средств ПВО.
Исхак напряг волю и изобразил сердечную улыбку.
— Тогда надо взлететь высоко-высоко, а над самым дворцом резко снизиться. А потом найти площадку для приземления.
Он жестами изобразил этот шедевр пилотажа, но не произвел должного впечатления.
— Не пойдет, — бросил один из солдат.
Исхак, не говоря больше ни слова, развернулся и направился в темную утробу пассажирского отсека «Серокрылого». Когда он вылез, под мышкой был зажат ранец с персональным пластековым гравишютом, явно взятым из верхнего грузового отсека.
— А как насчет этого? Мы полетим чертовски высоко, и каждый, кто действительно хочет сделать свою работу, сможет спрыгнуть и заняться делом.
Двое солдат переглянулись и окликнули сержанта.
— Что еще? — спросил сержант.
Его лицо было достаточно красноречиво: очередной ноющий художник нужен ему, как в голове дырка.
— Вот у этого, — солдат показал на Исхака, — есть идея.
Для воплощения идеи в жизнь потребовалось около двадцати минут, и Исхак начал сожалеть о ней сразу, как только выпрыгнул из десантного катера и стал падать.
Под ним простирался белокаменный дворец, словно перенесенный из древней Эллады декадентского прошлого Терры. Он с невероятной скоростью несся Кадину навстречу, а ветер изо всех сил старался выбить из него сознание.
«Возможно, — подумал он, — я совершил ошибку». Он потрогал кнопки на груди, активирующие гравишют.
— Подождите двадцать секунд и только потом включайте, — говорил сержант тем немногим, кто решился десантироваться. — Двадцать секунд, понятно?
Ветер с ревом бил ему в лицо, а внизу разрасталась земля. Интересно, его вырвет? Он надеялся, что
