Она… она никогда не думала об этом под таким углом. Видимо, ее нерешительность передалась по каналу, поскольку черное сердце корабля забилось чаще, и по костям «Завета» прошло еще одно сотрясение. На нескольких экранах замерцали руны, все из нострамского языка. Ее знаний хватало, чтобы распознать обновленные данные об увеличении мощности плазменного генератора. Септим научил ее нострамскому алфавиту и пиктографическим сигналам, касавшимся функций корабля. Он назвал это «основами», словно она была на редкость глупым ребенком.
Возможно, совпадение? Это просто двигатели накапливают энергию, а не ее мысли вызывают дрожь по всему кораблю.
В ее разуме раздался вздох. По крайней мере, именно так человеческое сознание восприняло скользнувший перед глазами мертвый импульс нечеловеческого раздражения.
Все еще чувствуя себя неуютно от обвинений корабля, она сдерживала мысли внутри своего черепа, храня их вне досягаемости духа машины. Она наблюдала в тишине, как пылает Ганг, и ожидала приказа направить корабль внутрь раны в реальности.
Варп-двигатели ожили с ревом дракона, который раскатился одновременно в обеих реальностях .
— Куда? — вслух спросила Октавия слабым шепотом.
— Курс на Мальстрем, — раздался из вокса гортанный ответ Возвышенного. — Мы более не можем оставаться в имперском пространстве.
— Я не знаю, как туда добраться.
О нет, она знала. Как она могла не ощутить этого — вздымающейся мигрени, от которой при каждом ударе сердца болела голова? Разве она не чувствовала его, словно слепая женщина, которая ощущает на лице солнечные лучи?
Ей и вправду был неизвестен путь через варп. Она никогда не двигалась через бурю к самому сердцу урагана. Однако она могла почувствовать его и знала, что этого достаточно.
Мальстрем. «Завет» уловил ее страдания и откликнулся. На навигатора хлынули волны тошнотворных знаний — она ощутила примитивные воспоминания корабля через связь между ними. Кожу закололо, и Октавия почувствовала потребность сплюнуть. Теперь ей принадлежала мутная память корабля, образы бурлящих в пустоте злобных духов и бьющихся о корпус гнилостных волн порчи. Целые миры, целые солнца тонут в Море Душ.
— Я никогда не была в варп-разломе, — выдавила она. Но если Возвышенный и ответил, то она так и не услышала этого.
Как и всякому навигатору, ей были известны истории. Углубляться в варп-разлом — все равно, что плыть в кислоте. С каждым проведенным в его волнах мгновением душа странника обдирается все сильнее.
Октавия закрыла человеческие глаза и раскрыла истинный. Словно прилив, к ней хлынуло безумие, принявшее вид миллиона оттенков черного. Посреди хаоса сиял вечно горящий во тьме луч резкого света, который выжигал вопящие души и бесформенное зло, трепещущее на его границах. Маяк в черноте, Золотой Путь, Свет Императора.
«Завет» взбунтовался, его корпус напрягся, мешая ей, треща и трескаясь от усилий.
Навигатор откинулась на троне, слизнув пот с верхней губы. Ей овладевало ощущение, которое напомнило ей, как она стояла в обсерватории на вершине дома-шпиля ее отца и чувствовала невероятное желание прыгнуть с балкона высочайшей башни. В детстве она часто переживала подобное, это покалывающее чувство от смелости и сомнения, которые боролись внутри, пока она не наклонялась чуть дальше, чем нужно. Живот сводило, и она приходила в себя. Она не могла спрыгнуть. Ей этого не хотелось — не на самом деле.
Корабль закачался и взревел в ее сознании. Об его корпус бились адские волны. До ее ушей донесся нежеланный звук, который можно было игнорировать — несколькими палубами выше вопили члены людского экипажа.
У Октавии было слабое подозрение, что ее стошнило. Пахло именно так. По корпусу со звуком визжащих шин скребли когти, а удары волн варпа стали глухим биением сердца матери, всепоглощающе громким для все еще дремлющего в утробе ребенка.
Она повернула голову, наблюдая, как Астрономикон темнеет и уменьшается. Он поднимался за пределы зрения? Или это корабль падал в…
Она резко напряглась, кровь заледенела, а мышцы сжались, став плотнее стали. Они свободно падали в варпе. По всем палубам раздавался несшийся из вокса отчаянный и злобный вопль Возвышенного.
Корабль выровнялся. Неизящно — она практически полностью сбилась с курса, и стабилизация корабля была далека от аккуратности — однако корабль с облегчением и в то же время с остервенением ворвался в более спокойный поток. По корпусу «Завета» прошло последнее ужасающее содрогание, сотрясшее его до основания, и Октавия уставилась на тот путь, по которому хотела двигаться.
Она чувствовала, как успокаивается первобытный дух машины. Корабль слушался ее курса, двигаясь точно и прямо, словно меч. Хоть он и ненавидел ее, но летел гораздо лучше, чем та толстая баржа, на которой она страдала под командованием Картана Сина. «Звездная дева» еле барахталась, а «Завет крови» мчался. Непогрешимое изящество и воплощенный гнев. Никто в ее роду за все тридцать шесть его поколений не управлял подобным кораблем.
Октавия взглянула на окружавшие корабль волны. Наверху удалялся Свет Императора, а внизу, в бесконечной взбухающей черноте, сшибались неясные очертания огромных бесформенных тварей. Руководствуясь инстинктом, будучи более слепой, чем когда бы то ни было, она повела их к далекому оку бури.
Часть II
ЗЕНИЦА АДА
