воняет похотью.
Октавия прищурилась еще в начале тирады. Она понятия не имела, кто это, однако собственная ценность придала ей смелости.
— Я не человек, — произнесла она с большей язвительностью, чем намеревалась.
Воин усмехнулся в ответ.
— Об этом обстоятельстве хорошо бы помнить рабу, который пялится на тебя с вожделением в единственном уцелевшем глазу. Никогда не предполагалось, что гены
— Чего ты хочешь, Рувен? — Септим не скрывал льда в своем голосе.
— А, так ты меня знаешь, — раскосые глазные линзы легионера остановились на оружейнике. — Должно быть, ты седьмой.
— Так и есть.
— В таком случае тебе следует проявлять ко мне больше уважения, чтобы не разделить участь второго, — Рувен снова усмехнулся низким певучим баритоном. — Тебе когда-нибудь доводилось видеть душу, вырванную из своего плотского вместилища? Происходит миг, единственный и прекрасный миг, когда тело продолжает стоять, и по его нервам протекают волны электрического огня, которые испускает умирающий мозг. А сама душа бьется, она все еще достаточно плотно связана с трупом, чтобы чувствовать агонию взрывающейся нервной системы, но не в силах что-либо сделать, кроме как корчиться в потоках эфира.
Рувен удовлетворенно вздохнул.
— По правде говоря, мне редко случалось видеть более совершенное воплощение ужаса. Я поблагодарил второго за дар его смерти, ибо в ту ночь чрезвычайно много узнал о варпе и о собственных силах.
— Ты убил Секунда, — Септим моргнул. —
Безликий воин отвесил учтивый поклон.
— Виновен.
— Нет, — Септим сглотнул, пытаясь заставить себя думать. — Талос бы тебя убил.
— Он пытался, — Рувен зашагал по оружейной, изучая инструменты Септима. Он остановился, дойдя до Пса.
— А ты что такое, мелкая тварь? — Рувен пихнул слугу сапогом, столкнув Пса с его места. — Навигатор Этригий практически не заботился о своих рабах, не так ли? — он посмотрел на Октавию. — Тебе достались в наследство отбросы, девочка.
Пес ощерился на него с пола, но Рувен уже отошел.
— Септим, ты сильно переоцениваешь способности твоего хозяина — и его благоразумие — если думаешь, что Талос когда-либо мог меня убить. После Секунда он действительно пытался, и я каждый раз одобрял его энтузиазм. В конце концов, он прекратил скучные попытки отомстить, хотя так меня и не простил. Думаю, он устал от неудач.
Октавия приподняла бровь. Отказаться от мести? Звучало непохоже на Талоса.
Септим был менее склонен сдерживаться.
— Это из-за тебя у меня такое лицо, — произнес он. — Мир-тюрьма в системе Крита.
Рувен уставился на смертного сверху вниз, осматривая дорогую и изящную аугметику на виске и глазнице.
— А, так это ты был пилотом того «Громового ястреба». Мальчик, а ты хорошо обученный грызун.
Септим стиснул зубы, сжав кулаки, чтобы побороть переполняющее его желание потянуться к пистолетам.
— Ты послал заключенных убить нас на Утешении.
Самоуверенность Октавии улетучивалась. На Утешении Септима оставили изуродованным в кабине «Громового ястреба», сочтя мертвым, ее же выжившие избили почти до потери сознания и уволокли за волосы в глубины тюремного комплекса.
— Это был ты? Ты их послал? Четыре часа, — прошептала она. — Я была в темноте с этими… животными…
Рувен покачал головой, отмахиваясь от мелодраматичной человеческой ерунды.
— Хватит скулить. Мой доспех требует обслуживания.
— Я не твой оружейник, — практически рассмеялся Септим.
— Ты занимаешься оружием и доспехами Первого Когтя, разве нет?
— Да. И ты не из Первого Когтя.
— Был когда-то. И буду снова.
— В таком случае, сможешь приказывать мне заниматься твоим доспехом, если Первый Коготь примет тебя назад. И я снова откажусь. А пока что убирайся.
Рувен поочередно посмотрел на каждого.
— Что ты только что сказал?
— Убирайся, — Септим поднялся на ноги. Он не пытался достать оружие, зная о бесполезности подобного жеста. Легионер мог бы расправиться с ними за один удар сердца, если бы захотел. — Убирайся из оружейной моего господина. Это территория Первого Когтя и тех, кто им служит.
Рувен хранил бесстрастное молчание. Такого он попросту не ожидал. Замешательство и изумление заметно перевешивали всю злость.
— Убирайся, — в отличие от Септима, Октавия вытащила пистолет. Она направила его на рогатый шлем колдуна.
Пес последовал ее примеру, и из прорехи в лохмотьях появился его грязный дробовик.
— Хозяйка велит уходить.
Марук последним прицелился из своей лазерной винтовки, сделанной из полированного железа.
— Леди попросила вас удалиться.
Рувен так и не пошевелился.
— Обычно Талос гораздо лучше обучал своих рабов, — сказал он.
Теперь и Септим вытащил пистолеты, нацелив их в лицевой щиток Повелителя Ночи. Рабы стояли вместе, неважно, был ли этом смысл.
— Я велел тебе убираться, — повторил он.
— Ты же не веришь на самом деле, что меня это испугает, да? — Рувен сделал шаг вперед. Две красные точки на левой глазной линзе колыхнулись, когда Септим отщелкнул предохранители. Легионер покачал головой. — Вы живы лишь из-за вашей ценности для Легиона.
— Нет, — в глазах Септима, темном человеческом и стеклянном искусственном, бурлила ярость. — Мы живы, потому что ты один на корабле и все тебя ненавидят. Мой господин многим со мной делится. Я знаю, что Возвышенный ищет хотя бы малейший, крохотный повод казнить тебя. Знаю, что Первый Коготь скорее убьет тебя, чем доверится. У тебя нет прав на наши жизни. Мы живы не благодаря своей ценности, а из-за твоей никчемности.
Прежде, чем Рувен ответил, Октавия потянулась свободной рукой к повязке, запустив пальцы под край ткани.
— Убирайся, — пистолет в другой руке подрагивал. —
Рувен наклонил голову, уступая.
— Это было чрезвычайно поучительно, рабы. Благодарю вас.
После этого он повернулся и вышел из комнаты. Переборка закрылась за ним.
— Какого черта это было? — поинтересовался Марук.
— Плохая душа, — Пес хмурился. Казалось, зашитые глаза морщатся, сжимаясь сильнее, чем обычно. — Очень плохая душа.
Септим убрал оружие в кобуры. Он в три шага пересек комнату и заключил Октавию в объятия. Марук отвернулся, внезапно испытав укол смущения. Они еще не соприкасались настолько тесно при нем, и он
