Ее молчание перебило его внезапнее любых слов.
— Клер?
— Значит, ты не знаешь.
— Что?
— Ирвин умер. В июле исполнится два года.
— Господи, — растерянно произнес Джеф. — Извини, Клер. Я не знал. Я могу навестить тебя? Или пригласить тебя с мальчиками на обед?
— Дети уже пообедали. А я собираюсь сесть за стол. Если хочешь, приезжай.
— С удовольствием, если ты не против, — сказал Джеф.
— Нет. Приезжай. Я дам тебе новый адрес, — внезапно вспомнила Клер.
Они жили в районе Западных Восьмидесятых улиц, возле Сентрал-парка.
Дом оказался более старым, чем тот, в котором они жили на Ист-Энд-авеню. А квартира — менее просторной. Следы вынужденной экономии были заметны во всем. Но квартира была уютной. Мальчики чувствовали себя весьма неплохо в своей комнате, заставленной авиамоделями, радиолюбительской аппаратурой, пластинками, книгами.
Хотя дети не помнили Джефа как их гостя, они тотчас узнали его как телезвезду. Но это не произвело на них большого впечатления. Клер смущенно объяснила:
— Мы не разрешаем им подолгу смотреть телевизор… я не разрешаю. Ты выпьешь?
— А ты?
Она заколебалась.
— О'кей!
Клер ушла на кухню, Джеф заглянул в комнату мальчиков. Они начали объяснять ему, что они делают с радиоаппаратурой. Похоже, они обрадовались возможности поговорить с мужчиной. Внезапно Джонни, более светлый из братьев, спросил:
— Вы были папиным другом?
— Я знал его, — ответил Джеф. — Он был хорошим человеком, очень хорошим.
— Да, — сказал мальчик. — Раввин тоже так говорит. Папа был умным, он разбирался в самолетах и радио. Он знал все. Когда он вернется…
— Мама сказала, что он не вернется, — перебил брата Дэвид.
— Когда он вернется, — повторил Джонни, — он соберет нам телевизор. Тогда мы сможем смотреть его, когда захотим.
Клер появилась в дверном проеме с бокалами в руках. Она протянула один из них Джефу.
— Если я не забыла, виски с содовой?
Он кивнул. Они почти коснулись бокалов друг друга и выпили.
— Обед будет готов через минуту.
Клер снова ушла на кухню. Джеф сел на одну из кушеток.
Вскоре Клер вернулась.
— А теперь вам придется отпустить мистера Джефферсона, чтобы мы смогли пообедать.
Дети запротестовали, но Клер взяла Джефа за руку и повела его в холл, который служил также столовой. Маленький стол был накрыт на двоих. Обед состоял из горячего, сочного цыпленка с чесноком. Они ели и беседовали — в основном о карьере и успехе Джефа. Клер, похоже, избегала разговора о смерти Ирвина. Джеф понял, что она делала это сознательно, поскольку мальчики не спали.
После обеда Джеф сидел в небольшой, красиво обставленной гостиной; Клер укладывала мальчиков в постели. Она выглядела хорошо — лучше, чем он ожидал. Ее лицо что-то приобрело. К правильным красивым чертам добавилась сила. Клер не была переполнена жалостью к себе. Она несколько раз упомянула Ирвина с чувством гордости, а не грустью.
Лишь когда Клер вернулась в гостиную, закрыв дверь детской, она произнесла нечто печальное:
— Дэвид держится хорошо, насколько это возможно при таких обстоятельствах, но Джонни постоянно ждет возвращения отца. Что бы я ни говорила, он стоит на своем.
Только в этот момент Джефу впервые показалось, что она может заплакать.
Поскольку она затронула эту тему, он спросил:
— Как он умер?
— Он слишком много работал, не жалел себя ради мальчиков и меня. Говорил, что им нужны деньги на образование, на отдых. И, конечно, страховка. А я должна иметь норковую шубу — независимо от того, хочу я или нет. Говорят, что евреи — самые лучшие мужья. Это было бы правдой, если бы они жили дольше.
— Сердце?
Она кивнула.
— Стоматология — малоподвижная работа, но напряженная. Его погубило желание обеспечить нас всем. Он оставил нам приличное состояние, хотя и не такое большое, как ему хотелось. Я время от времени работаю. Но теперь, когда ТВ переместилось на Побережье, роли достаются реже.
— Ты не думала о переезде туда?
— Это бы означало, что мальчики расстались бы с дедушкой и бабушкой. Внуки — это все, что у них есть сейчас. Тяжелее всего было видеть, как его родители хоронят их единственного сына. Как бы я ни любила Ирвина, его мать пережила большее горе. Все ее надежды, ее будущее были связаны с ним. А теперь — с мальчиками. К тому же здесь, на востоке, они получат лучшее образование.
Он понял, что она ищет любые предлоги, чтобы оставаться в Нью-Йорке. В некотором смысле она тоже отказывалась принять его смерть.
— Ты думала о новом замужестве?
— Не знаю, — неуверенно произнесла она. — Мне нужен настоящий человек. И я всегда сравнивала бы его с Ирвином. Просто не знаю.
— У тебя никого нет? — спросил он.
— Мужчины есть. Но одного — нет. Это меня беспокоит. Я знаю, что мальчикам нужен кто-то. Ты видел, как они вцепились в тебя. Им нужен отец, но я не знаю, нужен ли кто-то мне.
Он кивнул. После Шарлен он испытывал то же самое. Девушки, много девушек, но ни одной настоящей.
Он неожиданно для самого себя спросил:
— Если бы ты нашла человека, который побудет с мальчиками, ты бы пошла со мной на этот завтрашний обед?
Она заколебалась.
— Я понимаю, что он может оказаться скучным. Зато ты послушала бы мою речь, и я знал бы, что среди аудитории есть хотя бы один мой поклонник.
Она улыбнулась, и он вспомнил день после ухода Шарлен, когда его поддерживала лишь дружеская улыбка Клер.
— Пожалуйста?
Она кивнула.
— Я могу попросить маму. Она будет счастлива провести вечер с мальчиками.
— Я пришлю за тобой машину. Обед начинается в семь часов. Но в шесть пятнадцать состоится маленький прием с коктейлями. Автомобиль придет в шесть. Или это слишком рано?
— Нет, нормально, — все еще улыбаясь, сказала она.
Он поцеловал ее в щеку и ушел. В «Уолдорфе», в ящичке на стойке, его ждал конверт. Дубликат подсунули под дверь. Люди в КМ старались предусмотреть все. В обоих конвертах находился один материал — список влиятельных людей, которых Джеф должен был соответствующим образом упомянуть в своем выступлении. Там значились фамилии министра торговли, министра труда, губернаторов Мичигана и Нью- Йорка. А также полудюжины четырехзвездных генералов, с которыми Старик тесно сотрудничал в годы второй мировой войны.
Джеф поразился той власти, которая соберется в президиуме. Заглянув в план зала, он нашел там стол ТКА. Коун и его кобры использовали каждую возможность. Клер будет удобно сесть там.
Тщательная подготовка обеда не только успокоила Джефа, но и дала ему понять всю значительность
