штата. Заголовки были впечатляющими по содержанию и крупными по размеру. «Джефферсон всколыхнул республиканцев», «Новая роль кинозвезды?», «Джефферсон — республиканец. Возможно ли это?», «Новая надежда слабеющих республиканцев?», «Республиканцы движутся влево?», «Новый золотой мальчик для золотого штата?». Доктор пробежал взглядом по заголовкам, прочитал первые фразы и передал вырезки Спенсу. Крейг оставался серьезным, почти мрачным до тех пор, пока Доктор не посмотрел на него.
— Почему вы такой грустный? Великолепная работа! — сказал Коун.
Крейг шагнул к бару. Приготовил себе очередной напиток.
— Самое главное в этих статьях — то, что я искал, — это ответ на вопрос: «Воспримут ли его всерьез?»
— Это произошло! — с энтузиазмом произнес Спенс.
— Да! Несомненно! Что порождает проблемы, — сказал Крейг.
— Вы считаете тот вечер проблемой? — спросил Спенс. — Я бы не хотел увидеть, как вы реагируете в случае провала.
— В моем деле легче всего справиться с неудачей. Все завершается в ночь после выборов. Но когда сталкиваешься с успехом, дело обстоит иначе, — ответил Крейг, так и не раскрыв причину своего беспокойства.
— И что же происходит в случае успеха? — спросил Доктор.
— Они воприняли его всерьез! — заявил Крейг. — Теперь нам придется принимать решения.
— Какие?
— Он не может больше появляться на телеэкране. Иначе мы нарушим требования равного эфирного времени.
— Я могу решить эту проблему, — сказал Доктор.
— И убедить его отказаться от гонораров? — спросил Спенс, думая о своей доле комиссионных ТКА.
Прежде чем Доктор ответил, Крейг выпалил в сторону Спенса:
— Убеждать его — моя работа! Я позабочусь об этом!
— Каким образом? — с искренним любопытством спросил Доктор.
— Это просто, как подцепить триппер. И основано на том же принципе. Постоянное общение с людьми. Он будет появляться перед публикой, слушать аплодисменты, замечать поклонение. Его захватит азарт. Он проникнется убеждением в том, что они не только хотят его, но и нуждаются в нем. Когда это произойдет, он станет боксером, почуявшим вкус победы. Ничто его не остановит. Он сделает все необходимое для успеха. Главное — пробудить в нем азарт.
— Как мы узнаем, что это произошло? — спросил Доктор.
— Когда это случится, вы сразу поймете.
Если у Доктора и были сомнения, то он не выдавал их.
Крейг вернулся к волновавшему его вопросу.
— Как мы оставим его на виду у публики, если телепостановки прекратятся?
— Как мы оставим его на виду у публики?
Доктор еще не рассматривал этот аспект проблемы.
— Мы продумаем это, — обещал он, давая понять трудность задачи. — Что еще?
— Теперь — самое главное. Он должен полностью отдать себя в мои руки! — заявил Крейг.
— Пока что управлять им было несложно, верно? — спросил Спенс.
— До сих пор им еще не занимались! — отозвался Крейг. — Ему дали произнести несколько речей. Он появился перед людьми и сделал это.
— И чертовски хорошо! — сказал Спенс.
— Чертовски хорошо, — согласился Крейг.
Он подошел к столу, взял газетные вырезки и стал читать обведенные красным карандашом места.
— Поскольку теперь его воспринимают всерьез, ему будут задавать серьезные вопросы. Это уже началось тем вечером.
— Это хорошо, не правда ли? — сказал Спенс.
— Он держится не лучшим образом с политическими репортерами. Он — актер. И реагирует, как актер. Дайте ему слова, и он произнесет их. Дайте ему образ, и он воплотится в него. Но сам по себе он — ничто. Он плохо парировал вопросы тем вечером. Не чувствовал, когда надо уклониться, и как это делать. Он не знает, что ответить на вопрос репортера: «Что делаете в таком месте вы, порядочный левый демократ?»
— Насколько это плохо? — спросил Коун.
— Это не смертельно. Если он будет сотрудничать с нами. Выполнять наши указания, — сказал Крейг.
— И в таком случае?.. — сказал Доктор.
— Он самый неискушенный претендент, имеющий все шансы быть избранным.
— Вы не сказали — на какую должность? — спросил Доктор.
— Конечно, на должность губернатора! Эта игра привлекательна тем, что она позволит увидеть, как высоко я могу забросить человека, из всех необходимых качеств обладающего только популярностью. По правде говоря, мне не терпится увидеть результат.
Допив спиртное, Крейг снова направился к бару.
Спенс и Крейг ушли. Доктор сидел один в своем большом кабинете.
«Он — никто, поэтому может быть кем угодно».
«Дайте ему слова, и он произнесет их. Дайте ему образ, и он воплотится в него». И это сулило ему избрание. Так сказал Крейг.
То, чего не сделало кино, произошло благодаря волшебному ящику. Почему бы и нет? Звезда может сниматься ежегодно только в двух-трех кинофильмах. Каждую картину видят от десяти до пятнадцати миллионов человек. Половина из них может увидеть две его картины. Возможно, все три картины увидят десять миллионов. Но на телеэкране его видит большее количество людей, чем в кинотеатрах. Он стал еженедельным гостем в их домах. И самое главное — он всегда представал в самом выигрышном свете.
В общественном сознании произошли коренные перемены. То, кем человек кажется, стало важнее его сути.
Это явление имело свои забавные стороны. ТКА показывала по ТВ сериал о медиках. Актер, игравший Доктора, был завален письмами от поклонников. Люди описывали свои симптомы, спрашивали совета. Они доверяли ему больше, чем своим врачам. Началась новая эпоха — эпоха электроники. Появилась возможность заснять иллюзию, спроецировать ее на экран. И тогда она становилась более подлинной и важной, чем любой реальный факт.
Коун предостерег себя от чрезмерной радости. Преждевременное выдвижение Джефа в кандидаты заключало в себе опасность. Это могло осложнить завершение его четвертого полного сезона на ТВ. Любой другой республиканец, надеющийся на выдвижение, мог заявить о своих правах на равное эфирное время. Телекомпания скорее отменит сериал Джефа, нежели предоставит такое же время всем его соперникам. Джефа следует выставлять перед публикой осторожно, чтобы его не могли считать официальным претендентом.
Крейг упомянул и другую проблему. Если придет такое время, когда Джеф станет кандидатом и будет вынужден исчезнуть с телеэкрана, как им удастся постоянно держать его на виду у публики?
Перед уходом из кабинета Доктор нажал кнопку переговорного устройства.
— Спенс, я хочу, чтобы ты осторожно узнал, сколько стоят старые фильмы Джефа.
— Зачем нам его старые фильмы? — спросил Спенс. — У нас есть две сотни новых.
— Я не сказал, что они нужны нам. Я только попросил узнать. Осторожно. Может быть, мы захотим купить их и сжечь. Но какие бы намерения мы ни имели, они не так сильны, чтобы мы согласились заплатить слишком много. Понял?
