должны стоять между ними! Слово фюрера – закон для всех, не подлежащий обсуждению! Только так Великий Вождь сумел поставить на колени весь мир, который лежит сейчас у наших ног!
– Ты свихнулся, Карл! – визгливо выкрикнул Борман. – Вы что, не видите, он – сумасшедший!
– Закройте ему рот! – жестко приказал фюрер.
Один из офицеров оцепления подскочил к Борману и попросил его сесть на место.
– Не тронь меня, ублюдок! – заверещал Ганс. – Я сотру тебя в порошок…
Недолго думая офицер бесцеремонно двинул несостоявшемуся фюреру кулаком под дых. Борман сдавленно охнул и сложился пополам, а офицер «Лейбштандарта Карл Лепке» неторопливо начал пробираться к проходу. Сенаторы испуганно ахнули, такого поворота событий они не ожидали.
– Борман до сих пор не понял, что законы нашего Рейха изменились! – заявил во всеуслышание Лепке. – Они стали такими, какими изначально их задумал Великий Вождь и Учитель! Теперь каждое мое распоряжение будет выполняться четко, быстро и точно!
– Ты пожалеешь об этом! – скривившись от боли, выдохнул Борман, расстегивая трясущимися пальцами кобуру с табельным пистолетом. Не разгибаясь, он поймал на мушку спину удаляющегося обидчика и нажал на курок. Пистолет дернулся в его руках и с грохотом выплюнул маленькую смертоносную пулю. Офицер сбился с ровного шага, но устоял на ногах. Пока он поворачивался лицом к стрелку, Борман, злобно ощерясь, всаживал в грудь раненного офицера пулю за пулей. Каждый фонтанчик крови, выбитой пулями из измочаленного тела, приносил Борману дьявольское наслаждение. Но магазин вскоре опустел, а офицер до сих пор оставался на ногах и медленно приближался к Борману, который судорожно щелкал опустевшим пистолетом. Сенаторы застыли в немом изумлении.
– Оторви ему голову! – обыденным голосом произнес фюрер, слегка поморщившись. – Пусть для других это послужит уроком!
Услышав приказ, офицер, словно это не его только что расстреливали из пистолета, в один прыжок преодолел расстояние, разделяющее его и зачинщика мятежа. Одной рукой он ухватил бедолагу Бормана за голову, другой, выдернув из ножен форменный эсэсовский кортик, без малейшего труда перерубил бедолаге шею. В воздухе резко запахло свежей кровью, заглушающей даже запах пороха. Сенаторы заверещали, словно стая испуганных зайцев, и кинулись врассыпную. Возле фонтанирующего кровью безголового трупа Бормана тут же образовалось свободное пространство.
– Всем оставаться на своих местах! – рявкнул в микрофон фюрер, а один из солдат охраны выпустил в потолок очередь из автомата. – Садитесь, господа сенаторы… Вернее, бывшие сенаторы, – усмехнувшись, добавил он. – Ибо это последнее в истории Нового Рейха заседание сената. Уберите мусор из зала! – приказал Лепке.
Двое солдат без промедления кинулись исполнять распоряжение фюрера.
– Рассаживайтесь, господа, рассаживайтесь! – вновь произнес фюрер. – Теперь, когда мне никто не будет пытаться закрыть рот, я раскрою вам несколько государственных секретов… Ведь вы все-таки высшая знать Рейха, несмотря ни на что, произошедшее сегодня! Ваша служба нужна Фатерлянду… и вашему фюреру! Я прошу всех успокоиться и трезво меня выслушать! – призывал фюрер. – Может быть, тогда вы поймете, что я по праву занимаю этот пост. Я еще раз приношу всем свои извинения в связи с произошедшими событиями, но иначе было нельзя! Я надеюсь, что это последнее открытое неповиновение фюреру! – Лепке пристально пробежал глазами притихших сенаторов. – Итак, господа, разрешите представить вашему вниманию новых, усовершенствованных солдат Тысячелетнего Рейха! Штурмфюрер Ругер, ко мне! – приказал Лепке офицеру, отрубившему голову Борману. – Сними мундир!
Пока штурмфюрер расстегивал пуговицы и снимал окровавленный китель, фюрер продолжал:
– Вы все прекрасно видели, как играючи солдат новой формации может оторвать голову противнику!
Лепке довольно заметил, как многие чиновники невольно вздрогнули и втянули головы в плечи, вспомнив недавние кровавые события.
– Но это еще не все, господа! – торжествующе воскликнул фюрер. – Наш солдат новой формации не только сильнее, быстрее и выносливее, чем обычный, даже хорошо подготовленный человек, он еще очень быстро регенерирует… Смотрите!
Фюрер подошел к обнаженному до пояса штурмфюреру. Сочащиеся сукровицей пулевые отверстия были хорошо видны невооруженным глазом даже с последних рядов. Штурмфюрер повернулся на каблуках, показывая сенаторам спину. Некоторые пули прошли навылет, оставив на спине солдата не менее четкие отверстия.
– Всем хорошо видно? – осведомился фюрер.
– Этого не может быть! – не выдержав, закричал из зала Адольф Рамс, доктор медицины. – Такие раны не совместимы с жизнью! Это бред…
– Поднимайтесь сюда, Фома Неверующий! – воскликнул Лепке. – И вложите персты в раны!
Семидесятитрехлетний доктор медицины резво вскочил со своего места, забыв про радикулит, мучающий его вот уже неделю, словно малолетний член «Гитлерюгенда». Забравшись на подиум, он нацепил на нос очки с мощными линзами и внимательно изучил пулевые отверстия.
– Этого не может быть! – в порыве чувств воскликнул он. – Раны не могут так быстро зарастать…
– Но штурмфюрер жив! И это после того, как Борман всадил в него целую обойму! Парадокс, господа, не правда ли?! И еще… для усиления эффекта…
Фюрер выхватил из рук стоящего навытяжку солдата автомат и несколькими короткими очередями превратил и без того израненное тело штурмфюрера в кусок кровоточащего мяса. На этот раз офицер не устоял на ногах, а отлетел в угол зала, где и затих.
Рамс невозмутимо стряхнул с очков капельки крови и ехидно поинтересовался:
– Не хотите ли вы сказать, майн фюрер, что даже и после этой жестокой процедуры ваш солдат останется жив?
– Я надеюсь на это! – так же невозмутимо ответил Лепке. – Подождем немного.
К упавшему эсэсовцу из «Лейбштандарта» метнулся человек, одетый в белоснежный медицинский халат, и сделал солдату инъекцию какого-то прозрачного вещества.
– Что вы ему вкололи? – полюбопытствовал Рамс.
– Это препарат, разработанный для ускорения процессов регенерации, недавно разработанный в одной из наших секретных лабораторий…
– Что это за живительный бальзам? – спросил Рамс, с изумлением наблюдая, как после укола чудовищные раны офицера начали стремительно затягиваться.
– О! – воскликнул Лепке. – Это поистине чудотворный препарат, уж поверьте мне на слово!
– Это чудо! – возбужденно воскликнул доктор медицины, наблюдая, как стремительно зарубцовываются раны. – Их что, совсем невозможно убить?
– Увы, нет… – развел руками Лепке. – Если разрушить мозг – мгновенная смерть! Есть и еще ряд нюансов, – признался фюрер. – Это вам лучше переговорить с руководителем проекта.
– Кто же он? Кто этот чудотворец? Все, что вы нам сейчас показали… Это… Это… – Рамс не находил слов, чтобы выразить свои чувства. – Это гениально, черт побери! Имея таких солдат, Тысячелетний Рейх непобедим! Мне бы очень хотелось встретиться с руководителем этого проекта и засвидетельствовать ему свое… Я бы тоже хотел участвовать в таком грандиозном…
– Вы встретитесь с ним немного позже, – нетерпеливо перебил Рамса Карл. – Садитесь на свое место, профессор, я хочу продолжить.
– Да здравствует фюрер! – закричал Рамс, хлопая в ладоши. – Зиг хайль!
Большая часть зала подхватила рукоплескания доктора медицины, аплодируя стоя.
– Господа! Господа! Давайте продолжим! – призвал фюрер к порядку. – Это не все, чего мы достигли за последнее время!
Рукоплескания умолкли, зал замер в немом ожидании. Если дальнейшее выступление фюрера будет таким же сюрпризом, как и новые солдаты Рейха, не стоит пропускать из него ни слова.
– Господа, я знаю, с какой целью собралось здесь большинство из вас, и постараюсь снять с себя все обвинения, которые мне хотел предъявить зачинщик государственного переворота Ганс Борман! Давайте вспомним основные пункты обвинения: неприятие пацифистских настроений германского общества, перерасход средств на армию и ее вооружение, нерентабельное использование энергоресурсов, полная
