политикой.
Эксцентричный ученый снова шокировал общественность, когда впервые за всю историю начал патентовать человеческие гены, а затем, когда закон запретил это, стал активно выступать против отмены законодательства.
В данный момент Лео Детторе был одним из самых богатых ученых в мире и, вероятно, самым скандально известным. Его осуждали религиозные лидеры США и других стран, он был лишен права заниматься медициной в Соединенных Штатах после того, как публично признал, что проводит эксперименты над человеческими эмбрионами, и, судя по всему, ничто не могло поколебать его убеждений.
И он как раз стучал в дверь их каюты.
3
Наоми открыла дверь и увидела высокого мужчину в белом комбинезоне и кедах – судя по всему, все на корабле были одеты в подобную униформу. В руках он держал конверт из плотной бумаги. Джон, сразу же узнав Лео Детторе, встал.
В жизни доктор Детторе выглядел куда более впечатляюще. Он оказался гораздо выше, чем думал Джон, на голову выше его самого – около шести футов шести дюймов. Голос Джон тоже узнал – несколько раз они разговаривали с Детторе по телефону. Доктор говорил с напористым калифорнийским акцентом.
– Доктор Клаэссон? Миссис Клаэссон? Надеюсь, я вам не помешал?
Человек, которому они только что отдали буквально все, что имели, до последнего цента, плюс сто пятьдесят тысяч, которых не имели, крепко и уверенно пожал руку Наоми и пристально взглянул ей в глаза. У него самого глаза были серые, очень внимательные и цепкие. Наоми улыбнулась в ответ и бросила панический взгляд на разбросанную повсюду одежду. Прибрать вещи она так и не успела.
– Нет-нет, нисколько. Заходите, пожалуйста.
– Я решил заглянуть на минутку, представиться и заодно принес вам кое-что почитать. – Детторе пришлось нагнуть голову – он был слишком высок и не проходил в дверь. – Приятно познакомиться с вами лично, доктор Клаэссон.
– Мне тоже, доктор Детторе.
Рукопожатие Детторе было сильным. Этот человек явно привык контролировать абсолютно все в жизни. Джон ощутил мгновенную неловкость. В улыбке доктора ему почудился некий намек, словно они с Джоном заключили тайное соглашение. Как будто они были двое ученых, которые понимали в происходящем гораздо больше, чем было доступно Наоми.
Хотя на самом деле Джону такое даже в голову бы не пришло. Они с Наоми приняли это решение вместе и на равных, полностью отдавая себе отчет в последствиях. Джон бы никогда не стал ничего скрывать от нее или искажать правду. И точка.
Стройный, загорелый, внешне типичный южанин, Лео Детторе прямо-таки излучал обаяние и уверенность. Зубы у него были великолепные, волосы тоже – густые и темные, они были зачесаны назад; седина слегка посеребрила его виски, но это только добавляло элегантности. Детторе было шестьдесят два, но он выглядел минимум на десять лет моложе.
Наоми внимательно рассматривала его, пытаясь понять, что же скрывается за этим безупречным фасадом, кем на самом деле является незнакомец, которому они доверили свое будущее. Не только лицо, но и мимика, и жесты могли сказать о человеке очень многое. В первую секунду она почувствовала разочарование. Доктора Детторе окружала та особая аура, которая была присуща только очень богатым и очень знаменитым – Наоми много работала с такими людьми. Трудноопределимое качество – уверенность в себе, возможно, которую могли дать только очень большие деньги. Он был слишком гладким, ухоженным, слишком фотогеничным, как кандидат в президенты, старающийся очаровать избирателей, или глава корпорации на собрании акционеров. Но чем больше Наоми смотрела на доктора, тем больше, как ни странно, она начинала в него верить. Несмотря ни на что, в нем было нечто подлинное.
Руки, например. Красивые пальцы. Не пальцы политика или бизнесмена, а настоящие пальцы хирурга, длинные, гибкие, немного волосатые, с безукоризненными ногтями. Или голос. Спокойный и серьезный. Наоми он очень понравился. И в самом его присутствии было тоже что-то успокаивающее. Наоми вдруг вспомнила – за последние несколько недель она часто об этом вспоминала – заголовок на обложке журнала Time, рядом с фотографией Лео Детторе: «ФРАНКЕНШТЕЙН XXI ВЕКА?»
– Знаете, доктор Клаэссон, – сказал Детторе, – меня очень впечатлили ваши исследования. Может быть, у нас с вами найдется время позже, чтобы поговорить о них? Я читал ваш доклад в Nature пару месяцев назад… в февральском номере, кажется?
– Да, именно так.
– Гены
– Да, это был большой эксперимент. Занял у нас почти четыре года.
Джон смоделировал, как будет эволюционировать обыкновенная мышь в течение миллиона лет, учитывая различные изменения окружающей среды, экологической обстановки и случайные мутации.
– И вы пришли к заключению, что, если человек будет продолжать господствовать на планете, умственное развитие мыши станет прогрессировать. Мне нравится. По-моему, оригинальная мысль.
Джону очень польстило, что ученый уровня Детторе не только читал его работу, но даже и похвалил ее.
– Такой вывод сделал компьютер, – скромно заметил он.
– А модель эволюции человека вы пока не построили?
– Слишком много генов. Мало того что составить такую программу неимоверно сложно, но вдобавок в нашем университете нет настолько мощных компьютеров. Я…
– Я думаю, мы могли бы обсудить этот вопрос, – прервал его Детторе. – Возможно, я сделал бы пожертвование в пользу университета, если это поспособствует процессу.
– Буду рад. – Представив себе, как деньги Детторе помогли бы исследованиям, Джон не на шутку разволновался, но сейчас главным было не это. Здесь, на корабле, важнее всего была Наоми, а не его работа.
– Отлично. За эти несколько недель у нас будет достаточно времени. – Детторе помолчал. Потом взглянул по очереди на Джона и на Наоми. – Я вам очень сочувствую. Из-за того, что случилось с вашим сыном.
Наоми пожала плечами. Сердце ее сжалось от боли, как и всякий раз, когда приходилось говорить о Галлее.
– Спасибо, – с усилием выговорила она.
– Это невероятно тяжело. – Детторе пристально посмотрел на нее. – Люди, которые не проходили через смерть собственного ребенка, просто не могут себе представить, что это такое.
Наоми кивнула.
Лицо Детторе вдруг изменилось, стало печальным. Он посмотрел на Джона, как бы включая его в разговор.
– Моя бывшая жена и я – мы потеряли двоих. Одному был год – наследственная болезнь. Другой умер в шесть лет от менингита.
– Я… я не знала. Мои соболезнования. – Наоми повернулась к Джону: – Ты мне не говорил.
– Я тоже не знал, – пояснил он. – Мне очень жаль.
– Ничего страшного – я стараюсь не распространяться об этом. Мы решили, что это наше личное дело. Не для прессы. Но… – он развел руками, – поэтому я в общем-то и здесь. В жизни есть вещи, которые не должны случаться – их можно и нужно избежать, и теперь наука способна нам в этом помочь. Именно этим мы и занимаемся в нашей клинике.
– Именно поэтому мы здесь, – добавила Наоми.
Детторе улыбнулся:
– Как прошло ваше путешествие? Вы прилетели ночным рейсом из Лос-Анджелеса?
– Нет, мы прилетели днем и провели прошлую ночь в Нью-Йорке. Сходили поужинать с друзьями. Нам нравятся рестораны в Нью-Йорке, – сказал Джон.
– Одно из хобби моего мужа – еда, – вставила Наоми. – Вот только он подходит к каждому блюду как к
