группа собирается для того, чтобы мамочки могли немного отдохнуть, поболтать, узнать друг друга получше.
– Джон, они заставили других детей плакать! И они гораздо крупнее, чем все остальные, – это тоже часть проблемы.
– Дети всегда плачут… – Он немного помолчал, взял с полки стакан и достал из холодильника оливки. – Но ведь в прошлый раз все прошло хорошо, да?
– Хорошо – если можно так выразиться. В том смысле, что они ничего не делали. Я еще подумала, может, они стесняются?
– А как другие дети? Они все играли вместе?
– Ну, не то чтобы
– Скорее всего, дело в том, что их двое. Наоми, о каком общении в этом возрасте может идти речь? Господи, и ты мне еще говоришь, что я ожидаю от наших детей слишком многого! По-моему, у тебя ожидания вообще неоправданные. И потом, они же близнецы. Во всех книгах говорится, что близнецы предпочитают общество друг друга, потому что так они привыкли.
– Сделай мне тоже коктейль, – попросила Наоми. – И побольше.
Джон поколебался:
– Ты же знаешь, что говорится в книгах о негативном влиянии алкоголя при грудном вскармливании. Он попадает в молоко и…
Яростный крик Наоми заставил его вздрогнуть.
– Мне все равно, ясно тебе?! Мне абсолютно по хрену! Мне все равно, что говорится в этих чертовых книгах и что пишут на этих ублюдских сайтах о том, как воспитать гениального ребенка! – Она выхватила у него из рук бутылку «Абсолюта» и бутылку сухого вермута и потрясла ими в воздухе, как дубинками. – Спустись уже на землю, парень, и живи нормальной жизнью. И дай немного пожить своей жене.
Джон беспомощно уставился на нее, не зная, что сказать. Наоми сунула бутылки обратно ему в руки.
– Я кормлю их грудью всего раз в день. Теперь это так. Я выпью очень большой мартини, Джон. Двойной, а лучше тройной. Чтобы прямо до краев. И встряхни его хорошенько. И я хочу четыре оливки. Как насчет оливок, их мне можно? Или они тоже сделают что-то не то с моим молоком? Может, четыре оливки в моем мартини превратят наших детей в умственно отсталых?
Из радионяни раздался взрыв смеха. Джон и Наоми одновременно обернулись. Ощущение было жутковатое. Казалось, Люк и Фиби смеются над ними.
Дети продолжали ворковать и хихикать, пока Джон смешивал коктейли и нанизывал оливки на шпажки. Веселые звуки. Прислушиваясь к ним, Наоми постепенно успокоилась.
Со стаканами в руках они поднялись наверх и миновали коридор. Возле двери в детскую Джон и Наоми остановились. Дети смеялись и гулили, но, как только Джон открыл дверь, все стихло.
Фиби лежала на боку, засунув в рот большой палец. Вокруг нее валялись ее любимые игрушки – белый медведь, змея, зебра и лев. Она глубоко спала. Люк тоже лежал на боку, засунув в рот кольцо для прорезывания зубов. Глаза его были закрыты, он глубоко и ровно дышал.
Наоми и Джон переглянулись, и она кивнула на дверь. Они вышли в коридор.
– Как это возможно – только что они так шумели, а через секунду уже спят? – изумленно спросил Джон.
Наоми помолчала. Ничего конкретного у нее не было, только неясные мысли, смутное ощущение, не покидавшее ее ни на секунду. Возможно, Люк и Фиби уже гораздо умнее, чем они догадываются.
– Я не знаю, – наконец сказала она.
Лежа в своей кроватке, Люк позвал Фиби. Он издал особый звук высокой частоты, настолько высокой, что человеческое ухо не могло его расслышать. И естественно, не могла уловить радионяня.
Фиби ответила ему – на той же частоте.
51
Доктор Роланд Тэлбот распахнул дверь. Джон и Наоми стояли на пороге, держа за руки Люка и Фиби.
– Доктор и миссис Клаэссон? Очень приятно. Проходите, прошу вас. – Он внимательно посмотрел на детей: – Привет, Люк! Привет, Фиби! Как поживаете?
Люк выглядел настоящим ангелочком с хорошеньким, чуть вздернутым носиком, ярко-синими глазами и белокурыми волосами, спадавшими на лоб. Наоми одела его в желтую рубашку на пуговках, голубые штаны и кроссовки. Фиби, тоже ангельски прелестная, с длинными, чуть темнее, чем у Люка, локонами, была одета в белую блузку, красный сарафан, белые носочки и сандалии.
На доктора близнецы посмотрели точно так же, как и на большинство окружающих. Молча, со смесью любопытства и враждебности.
Ничуть не смутившись, доктор Тэлбот улыбнулся и жестом показал им на большой диван в форме буквы L, усыпанный мягкими игрушками. Сам он уселся на стул напротив.
Доктор Тэлбот, детский психолог, производил забавное впечатление. У него было дружелюбное, улыбчивое лицо, редеющие волосы и долговязая, немного неуклюжая фигура. Одет он был в спортивную рубашку на пару размеров больше, чем нужно, и коричневые вельветовые брюки. Брюки, наоборот, были слишком короткими; когда доктор сел, они немного задрались, и стали видны его безволосые щиколотки и растянутые желтые носки с изображением Снупи. Кажется, он все еще донашивает одежду за старшим братом, подумала Наоми. Несмотря на свои почти сорок лет, доктор Тэлбот был похож на большого бестолкового ребенка.
– Очень красивые ребятишки, – заметил он.
– Спасибо. – Джон с гордостью посмотрел на сына и дочь.
– Девятнадцать месяцев, вы говорите? – Доктор слегка нахмурился.
– Девятнадцать с половиной, – уточнил Джон. Он ободряюще улыбнулся Наоми, и она несколько нервно улыбнулась в ответ. Люк и Фиби
– Я бы подумал, они старше, – признался психолог. Он чуть наклонился вперед и скрестил руки на груди. – Итак, расскажите мне, что вас беспокоит?
Джон и Наоми переглянулись.
– Хочешь, я начну? – спросила Наоми.
– Конечно.
– Ну хорошо.
По словам Наоми, беспокоило их следующее. По передатчику радионяни они постоянно слышали, как Люк и Фиби разговаривают друг с другом, лепечут что-то на своем языке, играют и радуются жизни. Но каждый раз, когда она или Джон входили в комнату, дети мгновенно замолкали и даже как будто притворялись, что спят. Им совсем неинтересно играть или общаться с другими детьми. И возможно, самое важное – в возрасте девятнадцати с половиной месяцев ни Люк, ни Фиби так и не начали разговаривать. Они не говорят даже «мама» и «папа».
– Это часто бывает с близнецами, – успокоил их доктор Тэлбот. – Они так поглощены друг другом, что нередко гораздо позднее начинают взаимодействовать с окружающим миром, чем обычные дети. Многие близнецы не говорят до двух лет или даже позже, так что пусть это вас не волнует. Не на этой стадии, во всяком случае. Как они едят?
Джон и Наоми снова переглянулись. Вопрос был щекотливый, и, кроме того, они не знали, какую роль сыграл здесь Детторе.
– Кажется, еда их не слишком интересует, – наконец сказала Наоми. – В более раннем возрасте они отличались хорошим аппетитом, но сейчас съедают почти в два раза меньше, чем должны, по словам нашего педиатра. И по книгам судя тоже.
Доктор Тэлбот взглянул на детей внимательнее:
– Они совсем не кажутся мне недокормленными. Впрочем, детский организм сам устанавливает, сколько питательных веществ ему нужно. Как у них со здоровьем?
– До сих пор – тьфу-тьфу, – сказала Наоми. – Все отлично.
