– Пожалуйста, давай договоримся на три месяца. Если решишь, что такие отношения тебя не устраивают, можешь уйти, когда пожелаешь.
– Три месяца? – переспрашиваю я, чувствуя, что меня загнали в угол.
Отпиваю еще вина и угощаюсь еще одной устрицей. Наверное, я смогла бы их полюбить.
– Что касается полного владения, то это просто термин, который берет начало в принципе повиновения. Он нужен, чтобы привести тебя к определенному образу мыслей, дать понять, что я за человек. И запомни – как только ты станешь моей сабой, я буду делать с тобой все, что захочу. Тебе придется это принять, и без возражений. Вот поэтому ты должна мне доверять. Я буду трахать тебя, когда захочу, где захочу и как захочу. Я буду тебя наказывать, потому что ты будешь ошибаться и нарушать правила. Я буду учить тебя доставлять мне удовольствие. Знаю, ты раньше с этим не сталкивалась, поэтому мы будем действовать постепенно, и я тебе помогу. Мы создадим разные сценарии. Я хочу, чтобы ты мне доверяла, но понимаю, что вначале должен заслужить твое доверие, и я его заслужу. Теперь о «других действиях по моему усмотрению» – опять же, эта формулировка используется для того, чтобы настроить тебя соответствующим образом, подготовить к любым неожиданностям.
Он говорит горячо и страстно, его слова завораживают. Похоже, это одержимость… Не могу отвести от него глаз. Кристиан действительно хочет этих отношений. Он останавливается и смотрит на меня.
– Ты меня слушаешь? – шепчет он теплым, глубоким, полным соблазна голосом и делает глоток вина, пронизывая меня взглядом.
Официант подходит к двери, и Кристиан легким кивком разрешает ему убрать со стола.
– Еще вина?
– Я за рулем.
– Может, воды?
Я киваю.
– С газом или без?
– С газом, пожалуйста.
Официант уходит.
– Ты сегодня очень молчалива, – шепчет Кристиан.
– А ты сегодня слишком многословен.
Он улыбается.
– А теперь о наказании. Между удовольствием и болью очень тонкая грань, Анастейша. Две стороны одной монеты, они не существуют друг без друга. Я могу показать тебе, какой приятной может быть боль. Сейчас ты мне не веришь, но когда я говорю о доверии, то подразумеваю именно это. Будет больно, но эту боль ты вполне сможешь вынести. И опять же, все дело в доверии. Ты доверяешь мне, Ана?
«Ана!»
– Да, – не задумываясь, отвечаю я. И это правда – я действительно ему доверяю.
– Ну что ж, – говорит он с явным облегчением. – Все остальное уже детали.
– Важные детали.
– Хорошо, давай их обсудим.
У меня голова идет кругом. Эх, надо было взять диктофон Кейт, а потом спокойно послушать. Столько информации к размышлению! Официант приносит основное блюдо: черная треска, спаржа и печеный картофель с голландским соусом. Чувствую, что мне кусок не лезет в горло.
– Надеюсь, ты любишь рыбу, – негромко произносит Кристиан.
Ковыряю вилкой еду и делаю большой глоток воды. Как жаль, что это не вино!
– Давай обсудим правила. Значит, ты категорически против пункта о еде?
– Да.
– А если в нем будет говориться только то, что ты должна принимать пищу по крайней мере три раза в день?
– Все равно.
Ни за что не уступлю. Никто не будет указывать, что мне есть. Как трахаться – да, но есть… ни в коем случае.
Он поджимает губы.
– Я должен знать, что ты не голодна.
Я хмурюсь. Это еще зачем?
– А как насчет доверия?
Какое-то время Кристиан сверлит меня взглядом, потом смягчается.
– Ваша правда, мисс Стил, – тихо говорит он. – Я соглашаюсь насчет еды и сна.
– Почему нельзя смотреть тебе в глаза?
– Так принято между доминантами и сабмиссивами. Ты привыкнешь.
Привыкну ли?
– Почему мне запрещено к тебе прикасаться?
– Потому.
Его губы сжимаются в упрямую линию.
– Это из-за миссис Робинсон?
Кристиан вопросительно смотрит на меня.
– С чего ты взяла? – спрашивает он и тут же догадывается сам. – Думаешь, она меня травмировала?
Я киваю.
– Нет, Анастейша, не в ней дело. Кроме того, она не терпела капризов.
Да, а мне вот приходится… Я обиженно надуваю губы.
– Значит, она здесь ни при чем.
– Да. И я не хочу, чтобы ты трогала себя.
Что? Ах да, пункт о самоудовлетворении.
– Из чистого любопытства – почему?
– Хочу, чтобы ты испытывала наслаждение только от меня.
Ох… Не знаю, что ему ответить. С одной стороны, это то же самое, что «Я хочу укусить эту губу», а с другой – так эгоистично! Я хмурюсь и отправляю в рот кусок рыбы, мысленно подсчитывая свои достижения. Еда, сон, я могу смотреть ему в глаза. Он будет действовать не спеша, и мы еще не рассматривали пределы допустимого. Я не уверена, что смогу обсуждать их за едой.
– Много информации для размышлений, да?
– Да.
– Хочешь, поговорим и о пределах допустимого?
– Только не за ужином.
Он улыбается.
– Брезгуешь?
– Вроде того.
– Ты почти не ела.
– Мне хватит.
– Три устрицы, четыре кусочка рыбы и один стебель спаржи. Ни картофеля, ни орехов, ни оливок, и без еды целый день. А ты утверждаешь, что тебе можно доверять.
Вот черт! Он что, считает, сколько я съела?
– Кристиан, пожалуйста, я не привыкла обсуждать подобные темы.
– Анастейша, ты нужна мне здоровой и крепкой.
– Знаю.
– И я хочу прямо сейчас сорвать с тебя это платье.
Я сглатываю – сорвать с меня платье Кейт. Глубоко внутри чувствую знакомую тяжесть. Мышцы, о которых я теперь знаю, сжимаются от слов Кристиана. Но поддаваться нельзя. Он опять использует против меня свое самое мощное оружие – секс. А то, что в сексе он великолепен, даже мне понятно.
– Не самая удачная мысль, – говорю я вполголоса. – А как же десерт?
– Ты хочешь десерт? – фыркает Кристиан.
