не сказанные запальчиво по телефону. И поэтому молодой человек просто обдумывал свои дальнейшие действия, куря очередную сигарету, дым от которой важно уплывал в приоткрытое окно, за которым уже было довольно темно.
Скорее всего, Ника злится, потому что прошло мало времени и ей не хватило романтики - о ней ведь она говорила в тот раз в ресторане. Видимо, нужно удвоить ее уровень, сделать что-то такое, что сможет заставить Нику стать более благосклонной к нему, доказать ей свои намерения, которые сам Саша считал вполне искренними.
Молодой человек вновь затянулся, наблюдая, как белый дым тянется к приоткрытому окну. Любую женщину можно завоевать - это факт. Просто к этому нужны разные подходы и желание. Подходы он знал, да и желания у Саши было много - его вообще иногда прямо-таки притягивало то, что казалось ему недоступным. И в данном случае недоступной казалось не только сама упрямая Ника, но и те эмоции и чувства, которые Александр испытывал раньше, находясь рядом с нею - своей первой и единственной любовью, с которой ему пришлось расстаться и с которой он случайно встретился вновь.
Саша сам не осознавал, что гнался за прошлым, хотя считал себя безупречным реалистом, который живет логикой и умеет рассчитать свои и чужие действия.
Он затушил недокуренную сигарету, бросил ее в хрустальную пепельницу - ловко, так, чтобы она не упала на пол, поскольку не любил беспорядка и небрежности в быту, а после отправился в спальню, скучающую по своему хозяину, так нечасто ночующему в ней. Завтра Александр планировал рано встать, чтобы встретиться с важными людьми, сделать пару требующих его внимания дел, связанных с фирмой, а после осуществить первый этап по завоеванию Ники, план которого он уж продумал и держал в уме.
Прохладная серебряно-голубая постель приняла его с теплом, обняв невидимыми руками за спину и по-матерински целуя щеку, которой парень прижался к подушке в неосознаваемом желании перестать находиться в одиночестве.
Сколько бы женщин у Александра не было - а их, действительно, было много, он не делил с ними ночи и не засыпал в одной кровати.
Золотистая луна, полноправная властительница ночного неба с особенным сочувствием, которое есть только у женщин, особенно тех, которые имеют детей, или у священнослужителей, отрешенных от мирского, посмотрела на спящего молодого человека сквозь стекло окна с грустной все понимающей улыбкой.
Еще один человек - светловолосая девушка, в окно которой нежная луна тоже заглядывала в этот поздний вечер, и которая тоже никогда не делила свою постель ни с кем, кроме родственников, вспоминала Сашу. В эти минуты она тоже находилась в кровати, обнимая, как и всегда, пухлую подушку в яркой оранжево-розовой наволочке с бабочками, и размышляла над тем, что Нике, наверное, все-таки повезло, что в ее жизни есть вот такой вот чудак с серьезным взглядом, который добивается ее благосклонности. Самой Марты никто не добивался и, самое главное, этого не делала ее платоническая любовь по имени Феликс, что жила в далеком дождливом королевском Лондоне. Девушка переписывалась с талантливым пианистом, желая встретиться с ним и, как и всякая девчонка ее возраста, мечтая о том, что, быть может, он все-таки влюбиться в нее. Однако все-таки она понимала, что Феликс сильно занят - почти все свободное время он посвящал музыке, ведь его ждало славное будущее, и он должен был заниматься на пианино, чтобы оправдать ожидания своих наставников и родителей, а также всех тех, что любил его игру. Да и у самой Марты времени на что-то еще, кроме скрипки и учебы было маловато.
Девушка заснула с мыслями о Феликсе и Саше - а о нем было думать так же приятно, как и о лондонском пианисте, и почему-то при этом хотелось еще и губу закусить, чтобы не улыбнуться. Никин бывший парень все же нравился ей - почему-то его твердый характер воздушной Марте был по вкусу, и хотя она понимала, что у них, конечно же, ничего и никогда не будет, но разрешила себе немного помечтать о том, что однажды около не появится парень, похожий на Сашу и подарит ей такой же красивый букет из роз. Марта провалилась в сон, внутренним взором видя картинку, где она обнимает этакую расплывчатую копию Александра, а проснулась с мыслями о том, что сегодня ей снилось что-то до безумия приятное, весеннее, взволнованное, бальное и напоминающее 'Вальс Звуки весеннего вальса' Штрауса. Чувствовала она себя отдохнувшей и немножко радостной, и даже без особого напряга, которое обычно сопровождало ее ране пробуждение, встала с кровати. Она сама себе пообещала гармонично провести день и, найдя под кроватью пушистые зелено-синие тапочки, пошла в ванную комнату
Через полчаса в самом хорошем настроении Марта, вновь благоухая легкими задорными духами, вылетела из дома, умудрившись собраться быстро, чем удивила маму, и направилась в сторону остановки. Там она умудрилась сесть в полупустой автобус с резвым молодым водителем, который быстро домчал девушку до консерватории. Первые пары в ней тоже пошли на редкость хорошо. Сначала Марта удачно отличилась на практическом занятии по анализу музыкальных произведений, повторила свой подвиг на сдвоенном семинаре по английскому языку и потом хорошо показала себя на репетиции симфонического оркестра младших курсов. Студенты играли под руководством Ивана Савельича - опытного и одаренного дирижёра, который являлся заслуженным артистом РФ и членом Союза композиторов, а также был строгим и вспыльчивым мужчиной лет сорока пяти, требующим от своих студентов не только отточенной техники и верного исполнения нот, но и работу с музыкой на пределе эмоций. Первое время учащиеся не совсем понимали неистового Ивана Савельича, то и дело прерывающего игру, делающего замечания и требующего пропустить то или иное произведение через душу. Они пугались его гневных нотаций, перерастающих в вопли тогда, когда преподаватель видел, что студенты, не в силах постичь смысл его слов, смотрят на него большими глазами. Однако со временем студенты все же стали понимать, что именно хочет от них дирижёр и перестали бояться его холерического темперамента. Даже Марта, которая была одной из первых скрипок, к концу первого курса осознала, что их руководитель хоть и на редкость взрывной, но отходчивый и справедливый, и вообще личность творческая, сложная, но интересная.
- Тромбоны!! - заорал дирижёр, останавливая довольно-таки слаженную игру. - Тромбоны! С ума сошли?! Чего с тактами дурите? А-а-а, - догадался он, - это дурит второй тромбон! Ты зачем своих позоришь?
И он принялся давать музыкантам четкие указания: сначала тромбонистам, затем всем 'духовикам', то есть тем, кто играл на флейтах, гобоях и фаготах, следом разобрался с альтистом, а потом со смаком принялся вопить о том, что студенты разленились и играют 'полнейшую ересь и зловредный антимузыкальный бред'. Преподаватель был так занят наставлениями нерадивых, а учащиеся консерватории так поглощены его криками и эмоциями, что никто и не заметил, как в репетиционный зал заглянул черноволосый молодой человек. Он пару минут постоял около двери, с недоумением глядя на симфонический разношёрстный оркестр, который вновь начал игру под руководством разозленного, с мокрым лбом, Ивана Савельича, дирижирующего так неистово, словно это было его предсмертное выступление где-нибудь в знаменитом Золотом зале Венской филармонии.
Молодой человек, не без труда найдя глазами фигурку сосредоточенной Марты, чей смычок ловко бегал по струнам скрипки, вдруг улыбнулся и вышел, все ж решив подождать. И дело было не в том. Что он не хотел мешать, а скорее, в том, что оркестровая живая музыка вдруг несколько испугала его, заставив в душе зашевелиться то, что уже давно было похоронено и надежно защищено землей, на которой уж выросла новая трава, кустарники и даже деревья: высокие, тонкие, но с крепкими стволами и стремящиеся всеми заостренными своими ветвями вверх, к сумрачному небу. Саша - а это был именно он, ушел, и никто не заметил его, только Марта почувствовала краем сознания, погруженного в мир нот, что кто-то смотрит на нее, но поднимать голову не стала. Она летала на волнах самого Бетховена.
В этот день, после репетиции, Иван Савельич, тонким нервным указательным пальцем поглаживая острый подбородок, даже похвалил студентку Карлову, что с ним бывало крайне редко.
- Весьма недурственно. Много репетировали? Да, я вижу прогресс, однозначно, - благосклонно посмотрел преподаватель на слегка обалдевшую девушку, а после, умудрившись за локоть поймать студента, играющего на втором тромбоне, ткнул ему деревянной палочкой в плечо и сообщил громко и надрывно:
- Вы знаете, что такое играть в такт?! И не так громко?! Вы скоро, милейший, перекроете весь оркестр своим неистовым звучанием!
Рыжеволосый парень, который хотел улизнуть незаметно, печально вздохнул. Он знал, что играет плоховасто или даже слегка отвратно - но что он мог поделать, если вчера с друзьями в общаге они
