изогнула брови, подумала немного и решила идти не на занятия, а в парк. Она, воткнув в уши наушники, быстрым шагом спустилась вниз. Марта смотрела, как сводная сестра идет прочь от консерватории, и почувствовала в сердце укол жалости и вины. А потом вспомнила слова Юли о том, что следует опасаться Сашу, и опять нахохлилась. Ей показалось, что та все же решила над ней немного поиздеваться, узнав правду про Сашу и их мнимой роман.
Кстати, с тех пор Марта больше не встречалась с Александром, почти перестав думать о нем, и вспоминала только тогда, когда о нем в редкие моменты начинала рассказывать Ника. Отношения их понемногу налаживались, и хотя голубые глаза Ники не сияли тем особым волшебным северным сиянием, которое может появиться только у того, кто сильно и, что не маловажно, взаимно, влюблен, но они были довольными. Общение с Александром явно приносило девушке удовольствие, и Марта была искренне рада за кузину. Кстати, о молодом человеке она перестала думать лишь с помощью самоконтроля, хотя и производила впечатление девушки мягкой, смешливой и не слишком дружащей с волей. Только вот пока что Марта не догадывалась, что любовь и воля, кажется, ненавидят друг друга, и ей было уготовлено еще только познать эти душевные тонкости.
Неожиданное знакомство с Александром все-таки уронило в ее душу, куда-то в район солнечного сплетения, прозрачные семена чувств. Пока они не прорезались, только еще набирались сил для этого, а потому Марта могла успешно контролировать их - например, не думать о Саше с помощью волевых усилий. К тому же она не подпитывала их рост встречами с ним или хоть каким-то общением, всю свою жизненную энергию направив в другое русло - в музыкальное творчество. Возможно, семена чувств погибли бы, но однажды Марта все-таки случайно подкормила их волшебным минералами, стимулирующими рост, после чего в ее солнечном сплетении постепенно начал распускаться бело-персиковый лотос, цветок, который есть и был символом непорочности.
Это началось в декабре, когда, наконец, ударили первые морозы, и поздняя осень, все еще пытавшаяся удерживать власть над природой, капитулировала под напором холода, снега и инея вместе со всем своим поистрепавшимся огненно-золотистым убранством, пообещав однажды все-таки вернуться. Зима, услышав это, в ответ лишь расхохоталась хрустом только что выпавшего снега под ногами. Она слепила приличный снежок и с задорным видом бросила его в спину гордо уходящей осени, а после, то и дело поправляя меховую шапку и проводя белыми ладонями по мягкому воротнику шубки, пошла наводить свой, зимний, порядок там, где еще не успела побывать. Она без устали, но со вкусом одевала деревья в снеговые наряды, рисовала на окнах узоры, морозила щеки и руки и следила за тем, чтобы температура не повышалась.
Марте все эти игры зимы были по вкусу - декабрь она очень любила. К тому же девушка давно заметила, что именно в этом месяце у нее словно вырастают крылья за спиной и открывается второе творческое дыхание: ноты она запоминает влет, играть у нее получается складно и эмоционально, а сил для репетиций ее убавляется, а становится все больше и больше. Марта все свое свободное время почти не расставалась со скрипкой, играя и дома, и в стенах консерватории. Много сил и времени у юной скрипачки уходило на студенческий оркестр, который чуть ближе к середине декабря должен был выступать на очень важном концерте. Честно сказать, концерта больше боялись не сами студенты, а дирижер, которому очень не хотелось предстать перед глазами коллег в неприглядном виде, поэтому он мучил своих музыкантов репетициями до посинения, и зачастую Марта возвращалась домой поздно, вымотавшаяся, уставшая, но довольная тем, что ее жизненное время не растрачивается попусту. Играла она на новой скрипке, почти забросив мисс Бетти, и делала это так усердно и самозабвенно, что даже удостаивалась время от времени скупой похвалы Ивана Савельича, человека нервного и иногда критичного до абсурда, но все-таки не дающего своему холерическому темпераменту взять вверх над профессионализмом. Дирижер не зря присматривался к талантливой и старательной младшекурснице-скрипачке, и когда во время октябрьских репетиций концертмейстер - весьма одаренная девочка с потока Карловой серьезно заболела, то вместо нее концертмейстером Иван Савельич сделал именно Марту. Это, без сомнения, почётнее звание налагало на девушку огромную ответственность за весь студенческий оркестр, а поэтому ей пришлось еще больше трудиться. Бывали даже такие сложные дни, когда после поздних репетиций длинноволосая девушка приходила домой и сразу же засыпала, порой не только забыв поужинать, но и элементарно раздеться. Каким бы подростком с долей инфантилизма в голове Марта не казалась иногда окружающим (например, той же Нике, привыкшей несколько покровительственно относиться к младшей сестренке), но когда дело доходило до студенческого оркестра, Марта силой воли заставляла себя преображаться, потому что она полностью осознавала, каким должен быть хороший концертмейстер, являющийся, по сути дела, помощником дирижера. И она хотела сделать все, что было в ее силах, чтобы не подвести и оркестр, и дирижера.
Было не удивительно, что и на самом концерте, сидя ближе всех к пафосно настроенному Ивану Савельичу, Марта, облаченная в черное вечернее платье с открытыми плечами, просто отлично отыграла свою сольную партию. Вообще симфонический оркестр младшекурсников, вопреки страхам их нервного дирижера показал себя с очень и очень хорошей стороны - даже печально известные тромбоны не подвели. И зрители, большинство из которых было достаточно искушенным в музыкальной жизни, с улыбками аплодировали юным музыкантам. Марта, после окончания выступления, по традиции пожав руку дирижеру, не слыша аплодисментов, а вдыхая их, счастливыми глазами смотрела в зал, кажущийся ей черной дырой, и ощущала себя самой счастливой на свете. Правда, это ощущение было недолгим, но ярким и запоминающимся. И именно тогда наиболее ясно девушка осознала, что не зря она трудилась столько месяцев - ради любви зрителей это можно перетерпеть.
Крестная Марты, которая присутствовал на концерте, была приятно удивлена и чуть позже сказала девушке, что та была ой как хороша в своем сольном исполнении. А когда запись с выступления попала к Феликсу, живущему в своем далеком величественному сером Лондоне, то он написал Карловой множество добрых слов об игре оркестра в целом и о ее игре в частичности, не забыв сделать комплемент и внешности Марты. Естественно, польщенная девушка вновь почувствовала радость, да и еще и симпатию к пианисту, напрочь забыв, что семена чувств в солнечном сплетении, дабы они превратились в цветы, следует изредка поливать, то есть, вообще забыв про Александра. Ее душа была полностью поглощена Феликсом и музыкой. Возможно, семена зарождающихся чувств к Саше никогда не стали бы полноценными цветами самой что ни на есть настоящей любви, если бы не трогательная забота о них господина Случая. Именно он приготовил волшебные минералы, за один день превратившее семена в прекрасный лотос.
Произошло это на следующий день после того самого памятного концерта, на котором Марта была концертмейстером. Она, ее подруга Надежда и еще несколько девушек-скрипачек, которые тоже пребывали в неком экстазе от выступления (некоторые преподаватели говорили, что их оркестр выступил даже лучше, чем оркестр старшекурсников!) решили в честь удачно отыгранного выступления сходить в бар или в кафе, чтобы посидеть в теплой, уже какой-то предновогодней атмосфере, поесть что-нибудь вкусное из фирменных блюд и заказать что-нибудь интересное из напитков. Надя, обожающая веселье, с восторженным видом предложила девушкам сходить в популярный бар со смешным названием 'Три сосны' и попробовать там особое вишневое пиво, которое рекламировала ей подруга из школы. Марта и остальные девушки, естественно, согласились, и оказались в 'Трех соснах' часов в восемь вечера, после учебы. День был пятничный, и полутемное, чем-то похожее на средневековый и очень ухоженный трактир кафе оказалось переполненным, но поскольку девушки заранее забронировали столик в уголке, справа от длинной барной стойки, над которой висели гроздья стеклянных бокалов, то никаких проблем с тем, где расположиться, у них не возникло. С довольными лицами, болтая и смеясь, веселые скрипачки прошли за свои места, которые в этом баре нельзя было не назвать оригинальными: деревянные грубые столы и тяжелые стулья с высокими спинками и подлокотниками еще больше делали 'Три сосны' похожим на некое увеселительное заведение века этак шестнадцатого. Бар все больше и больше набирал популярность, особенно среди молодежи, хотя считался относительно новым - всего пару лет назад здесь было самое настоящее казино, известное и, как поговаривали, приносящее огромный доход владельцам, но после того, как на территории Российской Федерации в силу полностью вступил Закон N 244, казино оказалось закрытым. Часть его переделали под магазин элитных вин, а часть - под компьютерный клуб, в котором, как оказывается, проходили нелегальные азартные игры и стояли игровые автоматы. Впрочем, два года назад их тоже свернули во время масштабной милицейской операции, во время которой одновременно были 'штурмом' взяты сразу несколько подобных заведений, контролируемых преступной группировкой
