- Порадуй мои уши своим сладкоречивым…
- Короче, Много… зрящий… чего еще ты хочешь услышать?
Чем больше я живу в этом городе, тем больше мне кажется, что часть его жителей перебралась сюда из древней Азии. Или еще откуда-то, где любили усложнять свою речь многоэтажными комплементами и ненужными подробностями. Я на первых порах вообще дурел от такого. Общаюсь это полдня с пациентом и понять не могу, чего ему от меня надо. Или он дочь мне предлагает, или поалихой своей хвастается, или меня снять хочет. Потом оказывается, что мужик на паховую грыжу жалуется.
Теперь-то я попривык к такому общению, научился отсекать медовые реки, и включаться в беседу, где-то через полчаса после ее начала, а на работе специального человека завел. Чтобы фильтровал базар. Вот он в приемной сидит и фильтрует. Весь мед на себя принимает, а мне только диагноз сообщает. В особо сложных случаях - жалобу пациента. Очень это мне время экономит.
Знакомые, которые бывают у меня в гостях, уже усвоили, что со мной можно по-простому, без всяких этих сладких речей. Но иногда кое-кто забывает, и тогда приходится напоминать, что вино вдыхается, а закусь подсыхает, что самый лучший тост - это «Будем!»
- …мне понятно, что ты в печали, но не пойму, о чем твоя печаль, - сообщил между тем дедок.
Если он и дальше станет так изъясняться, я его песнопевцем обзывать буду.
- А чего тут непонятного? Твой браслет показал мне прошлое матери, а я хотел бы…
- Не спеши, Многодобрый, - старик поднял сухонькую ладошку. - Мой разум отстал от поала твоих речей.
Вздыхаю и поворачиваюсь к этому… отставшему.
- Ну, чего ты не понял?
- Почему ты думаешь, что женщина, чей лучезарный лик, явил тебе…
- Короче!
- …что она твоя мать?
Вот может же нормально говорить, если очень прижать.
- Потому что…
Говорить, что точно такая же фамилия была у меня до четырнадцати лет, не стоит. И не в секретности тут дело. Просто в этом мире нет такого понятия, как фамилия. Тут даже имена имеются не у всех.
- Потому что у нас общее родовое имя. По женской линии.
Это дедок понял. И тут же предложил выпить за обретение родовой памяти.
Выпили.
Пока я закусывал, у него созрел еще один вопрос. Рот у меня был занят, и остановить деда оказалось некому. Я успел подъесть все мясо на блюде, когда словесный по… ток иссяк. А суть вопроса оказалась очень простой: почему это мне втемяшилось в голову, что я видел именно мать, а не мать матери или… ну, и дальше по возрастающей.
Хотел уточнить, что я не видел, а был той неведомой женщиной, но потом задумался. Вдруг старикан прав? Ведь никаких временных реалий в том сне не было. Больничный коридор обычный - деревянный пол, крашеные стены и двери. Точно такой же можно увидеть в любой больнице победнее. Что там было еще? Кабинет. В кабинете стеклянные шкафы, стол, топчан под простыней, гинекологическое кресло, еще один шкаф возле умывальника… короче, стандартный набор стандартного кабинета. Ничего слишком старого и ничего нового. Если и был в кабинете календарь, то я его не заметил. Или не запомнил. Или он лежал на столе, под грудой папок и бумаг. У самого такой же стол был в свое время. Теперь другой, получше. Но тоже завален записями.
Блин, мир другой, а привычки из старого тянутся! Да кому они на фиг нужны, эти карточки пациентов?! Только время на них трачу и бумагу перевожу. Дорогую, за свои деньги купленную.
- Ты прав, Многозрящий. Это могла быть и мать моей матери.
Тогда все сходится: и фамилия - мамочка родила меня до замужества, и немного другой характер, и… а что еще? Вот хренов дедок - озадачил, а я сижу-гадаю, в детектива играю. И стихами думать начинаю. И всех на хрен посылаю. Да какая разница, сон по двухтысячный год мне показали или про восьмидесятый! Все равно я хочу смотреть другой!
- Почему? - без всяких словоблудий спросил дедок.
Значит, выпил он столько, что на длинных оборотах язык заплетается.
- Потому, что он мне не нравится!
- Чем?
Голос совершенно трезвый, а в глазах стеклянный блеск.
- Тем, что… - Ну, как объяснить, чем не нравится? Не нравится, и все тут! - А сам ты посмотреть не можешь?
И двигаю к деду шкатулку.
- Могу, - трогает ее пальцем. Словно пробует горячая или нет. - Только я не пойму.
И голос вдруг становится счастливый-счастливый!
Все, дедушке больше не наливаем. Да и мне, пожалуй, хватит. Тем более, что все кувшины на боку лежат.
- Почему это не поймешь? Вот посмотришь и…
- Мне будет интересно побыть матерью твоей матери.
- Да ничего в этом интересного нет!
- Для тебя. Ты уже был.
Ну, что на такое ответишь? А старикан хитро улыбается и ждет, чего же я отвечу.
- Понимаешь, ста… Многозрящий. Та женщина собирается родить ребенка. Скоро. Очень скоро.
Замолкаю. Надеюсь, что дед и сам все дальше поймет, а он…
- У тебя будет интересный опыт.
- Да ничего интересного в этом нет! - опять срываюсь на крик. Малек заглядывает, но я машу рукой - не мешай. Так же тихо он исчезает. - Это обычная работа, Многозрящий. Тяжелая и грязная работа, - говорю уже в полголоса. - Я столько раз это видел…- Видел, - кивает головой старикан. - А можешь сам родить свою мать. Или себя.
- Как?! Ты что мелешь?..
Это сколько же надо выпить, чтобы до такого додуматься. А вроде не больше меня пил…
- Браслет поможет. А ты что подумал? - И Многозрящий улыбается.
Почему-то мы начинам смеяться. Оба и сразу. И смеемся долго. Сидим, обнявшись, и смеемся. Такими и застал нас Малек, когда принес еще один полный кувшин.
- Это не мой кувшин, - потрогал его пальцем старик.
- У тебя закончились, - буркнул Малек от двери.
- Ты хоть заплатил за него?
Знаю, каким будет ответ, а все равно спрашиваю.
- А у меня не просили.
Ошибся. Обычно Малек отвечает, что я не приказывал ему платить.
Открыл новый кувшин. Попробовали. Потом еще попробовали. Но так и не поняли, чем это тифури отличается от того, что мы выпили.
- Ну, как, ста… Многозрящий, перенастроишь мне браслет?
Мне надоело закусывать фруктами и опять потянуло на «поговорить». Да и не пить я сюда пришел, а решать конкретную проблему! Вот решу, тогда и допить можно.
- А зачем?
Во, блин, спросил! Я от такого вопроса чуть с ковра не свалился. Старикан что, уже успел все позабыть? И мне теперь все по новой рассказывать? Да еще следить, чтобы он слушал, а не спал?
- Почему тебе не нравится память женщины?
Слава Богу, не забыл!
- А это мне должно нравиться?
- Кому-то нравится тифура, кому-то - сладкая вода, а кто-то пьет хамиси и смеется, - заговорил нараспев старикан.
