ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
На следующий день мой Сусанин предложил с утра наведаться на его родной «Точлитмаш». Тогда это было предприятие закрытого типа. Чтобы переступить порог проходной, требовалось разрешение союзного министерства оборонной промышленности. Кадровики особого отдела на сей раз ответственность взяли на себя: через полчаса дали нам «добро».
— Как видите, все контролируется Москвой, — прокомментировал эпизод Емельянов. — Без нее, матушки, мы не можем ни охнуть, ни вздохнуть.
— Однако, несмотря на тоталитаризм, у вас тут царит вольница.
— Есть обходные пути, — с улыбкой молвил «чичероне».
У проходной нас ждал начальник конструкторского отдела Алексей Петрович Аникаев. Под его водительством мы и совершили экскурсию по механосборочному цеху.
На первый взгляд, ничего особенного. Профиль завода — изготовление машин и агрегатов точного литья. Очень нужная продукция для народного хозяйства. Мне туманно намекнули, что, между прочим, тут штампуют и боевые «игрушки». Позже, на площадке у выхода я заметил таинственно прикрытые брезентом цилиндрической формы островерхие штуковины, едва не касавшиеся потолочных перекрытий. Я не мог не выразить своего восхищения, что не прошло мимо внимания осторожного Емельянова. Он поднял вверх большой палец, что следовало понимать: дескать, знай наших! Знаем. На худой конец, догадываемся.
Из цеха, по узкой металлической лестнице поднялись в кабинет главного конструктора, где собрался творческий актив, по прозвищу «головастики». Разговор же сразу пошел не о деле, а о внутренней политике.
За длинным приставным столом сидело двенадцать человек. Среди «головастиков» затесался сварщик Иван Макарович Алексеев. Хозяин кабинета представил его оригинально:
— Наш доморощенный профессор. Двух инженеров стоит.
По всему чувствовалось, хорошая подобралась компания.
После взаимного знакомства на меня обрушился камнепад вопросов, на большинство которых я не знал ответов. Провинция все еще убеждена: человек из центра знает все! В действительности же все наоборот: народ в глубинке порой более информирован. Ну и вопросы же задавали, они поставили б в тупик любого члена Политбюро.
— Чего это там Москва затеяла?
— Зачем республики от себя отталкиваете?
— Вы там, в Кремле, ослепли: страна стоит у пропасти.
— Предатели Родину по кускам распродают.
— Придумали тоже: кон-цен-сус.
— И суве-рени-зацию! Настоящая лапша.
Мне нечем было крыть. Я не готов был отвечать перед лицом народа за Горби и его хитрованскую клику. И вообще, не мог вести дискуссию в таком духе. Нет, не из-за боязни выглядеть подстрекателем, а за недостатком в голове фактов и аргументов. Сидя в своей Москве, большинство обывателей — в том числе и журналисты — совершенно были уверены: «беспорядки» и «конфликты» в братских республиках поднялись, так сказать, на региональных дрожжах. И объяснялось, как неумелое руководство со стороны местных властей. Этой «похлебкой» и пичкали любопытных. Тут же предлагался и штампованный рецепт от недуг:
Москва во всем разберется и примет надлежащие меры. Так что работайте, товарищи, спокойно. Не отвлекайтесь и не поддавайтесь на провокации.
Народ наш по природе доверчивый. К тому же и лопоухий. Кстати сказать, не от этого ли слова образовалось буквосочетание ЛОХ и производное от него ЛОХОТРОН. Похоже, связь определенная есть. Да и управлял-то «союзным лохотроном» агитпроп ЦК КПСС, который возглавлял прохиндей Александр Яковлев. Слыл он за непримиримого марксиста, на самом же деле был тайным антисоветчиком и состоял на службе ЦРУ.
Все это открылось много позже. Тогда же, в кабинете главного «головастика» я, пожалуй, был похож на наивного Буратино, который по прихоти Карабаса Барабаса оказался в его же театре перед почтенной публикой. Исходя из объема и качества заключенной в моей башке информации (агитпроповского толка) изложил я собранию свое понимание происходящих событий. И закончил «доклад» достаточно оптимистично:
— Заверяю вас, дело так не оставят. Скоро поставят все точки над «и».
В кабинете стояла гнетущая тишина, будто, кроме меня, никого и не было. Я окинул взором собрание: технари сидели с низко опущенными головами. Как это понимать?
Первым подал голос «гегемон», сварщик Алексеев:
— Товарищ корреспондент, из какого леса вы к нам явились? Молдову уже во всю насилуют, вы же нам тут старинную сказочку про Красную Шапочку рассказываете.
Я выдержал удар, хотя готов был провалиться сквозь землю. Обстановка за столом переменилась. Теперь уже «головастики» глядели на меня во все глаза, я же свои от стыда опустил.
Правда, магнитофон продолжал работать. После долгой паузы пленка зафиксировала голос с сочувствующей ноткой:
— Фрателе (браток), успокойся, мы тебя не виним. Ты — человек с той стороны. На всякий случай имей в виду: беда на берег Днестра пришла из Москвы, откуда и ты сам. Можем дать и более точный адрес — Кремль. (Борис Васильевич Апосту.)
Версия эта, по моим понятиям, ни в какие ворота не лезла. Выходило, будто Горбачев одной рукой разжигал костер, другой заливал. Подобное, значит, происходило и в Прибалтике? Нет, это полнейший абсурд, нонсенс. По-русски, и нашим и вашим. Черт те что!
Да, мы тогда мыслили «однозначно». Только спустя лет пятьшесть мало-мальски прозрели. После того, как наши разведчики выволокли на свет божий из тайников ЦРУ и обнародовали секретные документы пятидесятилетней давности. Наконец-то тайное стало явным. Речь идет о стратегических планах американской разведки в отношении СССР, который только что вышел из мировой войны, увешанный лаврами победителя, хотя сам еле-еле держался на ногах. А в это самое время против русских замышлялись грандиозные ковы. Вот что гундосил параноик Аллеи Даллес на тайном заседании сената США в феврале 1945 года: «Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их (то бишь нас, советских людей) в эти фальшивые ценности поверить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России».
И они их, конечно, нашли. Тщательно плелась паутина предательства. Кропотливо выискивались недовольные советскими порядками и затаившиеся враги. Осторожно внедрялись в русскую почву агенты влияния, которые, в свою очередь, выискивали местных подонков, для коих идеи социализма были пустым звуком или, напротив, вызывали в душе ярость. Такие субчики за пару поношенных джинсов, за понюшку табаку «мальборы» готовы были не только Родину, но и мать продать родную. И продавали.
Невидимые для нашей разведки няньки долго, направленно растили в недрах социалистического государства противников режима. То был тщательно выверенный и всесторонне взвешенный процесс идеологического разоружения. Нас обрабатывали и коллективно, и индивидуально. И однажды пробил час «Ч». Из укрытий вышли «перестройщики». И обыватели, аки быдло за козлищами, потянулись нестройными рядами — стадом, за перевертышами, не ведая, что творят и что впереди их ожидает.
Уже теперь, перепечатывая свои заметки набело, заглянул я в словарь Владимира Даля. Среди многих смысловых значений, входящих в гнездо глагола «перестраивать», есть и такое, как «перестройщик». К ним причисляли на Руси человека, который что-либо разрушает, расстраивает. И тут же великий филолог уточняет: например, перестройщик свадьбы, ее тайный и корыстный расстройщик.
Ныне, двадцать лет спустя, как та кутерьма возникла, миллионы россиян, томящиеся по ту сторону границы «ближнего зарубежья», малость очухались. До сознания бедолаг наконец дошло: перестройщики сыграли с народом и страной злую шутку. Лишили всего, что мы имели: Отечество, гарантированные всем и
