российской стороне. И еще как бы не столько же или даже больше за ее пределами.
Вот цирк, так цирк!
Очухавшись от шока, смельчаки ринулись в Сбербанки. Я тоже сунулся в заветное окошко. Стал горячиться. На шум явилась заведующая. Отвела меня в сторонку, доверительно сказала:
— Не обессудьте. Мы ведь действуем в полном соответствии с постановлением правительства.
При этом назвала какой-то номер. Да я запамятовал.
Два года не подпускали меня к арестованному вкладу. Говорили: за-мо-ро-жено! Когда же допустили, счет мой опять трансформировался. Теперь на мой вклад можно было свободно — без всякой очереди! — купить полтора кило вареной колбасы. Да-да, той самой легендарной «отдельной», стоившей при социализме 2 р. 30 коп. за кило. Теперь это кажется сказочным. Но ведь было-было! Не хочется, право, старое ворошить, поневоле вспоминается.
Ничто в наше время не происходит случайно. Любая государственного уровня акция имеет властный, так сказать, импульс. Сразу после августовского переворота, словно поганки на фекальных полях после «слепого» дождя, высыпали коммерческие банки-паразиты. По одним сведениям было около 900, по другим — более тысячи. Стояла перед ними задача стратегическая: выманить у доверчивых граждан последние накопления, так называемую наличку. После замороженных в Сбербанках вкладов сделать это было нелегко и непросто. Кремлевские пройдохи придумали схему-заморочку. Смысл оной заключался в следующем: соблазнить доверчивых «совков» баснословными дивидендами.
Неблаговидную — подлую — роль при этом сыграли СМИ. Газеты, радио, ТВ обрушили на головы незадачливой публики разнузданную рекламу. Героем нового времени стал шулер Леня Голубков, загримированный под обаятельного простачка-везунчика. Свой головокружительный бизнес начал он с того, что отнес в комиссионный магазин последние джинсы. На вырученные деньги приобрел 33 билета МММ. Через неделю их стоимость поднялась на 18 процентов. Голубков снова побежал в тот же банк, присовокупив денежки, взятые под процент у бабушки-соседки. Капитал утроился. Так и носился малый, как челнок, туда-сюда. К концу года Голубков стал миллионером. Даже более того.
Я выбрал для себя ЛЛД-банк. Не из жадности, нет. Крайняя нужда заставила. Предстояла сложная, дорогостоящая операция с применением имплантанта. Для чего требовалась наличность: один миллион и 200 тысяч (деноминированных) рублей. К заначке присовокупил отпускные и открыл счет в ЛЛД-банке, гарантировавший вкладчику 350 % годового дохода.
День в день явился к знакомому подъезду за получением возросшего капитала. А тут тишина и мерзость запустения. Тетенька со шваброй сердито сказала:
— Не путайся, дурачок, под ногами. Банкиры твои уже месяц как слиняли вместе с мешками денег.
Новую резиденцию искал по всей Москве. Едва на след нападу, они деру. Озверев, пошел в суд с иском. Судья г-жа Севостьянова, пряча взор, молвила:
— Бросьте свое заявление псу под хвост. Все равно ничего не добьетесь. У них двойная крыша.
Я упорствовал, умолял, грозился. Восемь месяцев спустя иск зарегистрировали. Рассматривать же не торопились. На хождения и сидения (в приемных, коридорах властных структур) потерял более трехсот человеко-часов. Зато чего только не насмотрелся, не наслушался.
В очереди подружился с Сергеем Сергеевичем, вкладчиком «Чара-банк». Товарищ оказался докой в финансовых вопросах. Да и я к тому времени тоже кое-что уже смыслил. В минуту откровенности и уныния высказал выстраданную мысль:
— Мне кажется, что власть заодно с ворюгами.
В ответ спокойно было сказано:
— Не просто заодно, находится в порочном сговоре. Не зря уже открыто говорят об организованной преступности. Это вам не базарные жулики-мазурики. На авансцену жизни вышли матерые хищники, образованные финансовые воротилы. В советское время, разумеется, ничего подобного не было. Все это пришло к нам из хваленого капиталистического рая: буйным цветом распустилось на незагаженной советской почве.
В полутемном закутке враз смолкли праздные разговоры. Жалобщики стали подтягиваться к нашему уголку. Кто-то незлобиво вякнул:
— Странно все это слышать.
Сергей Сергеевич сочувственно глянул на подавшего реплику.
— Хищникам наглости не занимать. И бояться нечего. Ведь работают они под патронажем государства.
— Под патронажем государства. Вы отдаете отчет своим речам? Это же крамола, — упорствовал все тот же оппонент.
— Да, отдаю отчет, товарищ. Кроме двадцатилетнего стажа пребывания в стенах МИДа, в настоящее время являюсь профессором международного права. Так что знаю, что говорю. Все центральные учреждения нашей столицы наводнены спецами-консультантами из США, Германии. Особенно их много в Госимуществе, у Чубайса, а также в Минфине. Они учат нас жить по своим инструкциям. А нашу госсобственность пустили по кругу, делят на манер детской считалки: «Тому дать, другому дать, третьему голову сломать». Ну а кто собственность делит, тот и себя не забывает. Глядишь, через пару годков заморские деляги сами станут владельцами наших заводов, шахт, газет, пароходов, ТВ-каналов. Мы же будем у них батрачить, бегать на побегушках.
В коридорчике по углам снова загомонили. Первой голос подала убогого обличья дама со школьным портфельчиком, битком набитом бумагами.
— То, что вы изволили нам доложить, уважаемый профессор, похоже на правду, — после паузы добавила: — Но лучше бы ее не знать.
— Да, мадам, это горькая правда. Но будь моя власть, за подобные дела надо к стенке ставить.
Стоявший поодаль хлыщеватого вида то ли истец, то ли адвокат, язвительно изрек:
— Вы, похоже, коммунист?
Не повышая голоса, профессор обронил:
— Я демократ. Но демократ настоящий, а не поддельный.
Через год и три месяца пришла повестка: «В суде слушается дело о взыскании с ЛЛД-банка причитающихся вам денег».
Бежал в знакомый особняк будто на свидание к любимой. Явился. Сижу с ясным взором. Судья пригласила в отдельный кабинет и торжественно вручила исполнительный лист: «Взыскать с банка в пользу истца 17 939 600 рублей». Это с процентами за умышленную просрочку. Победа! Я миллионер. На эти деньжищи можно было сделать десяток операций, как у меня.
Будто на крыльях поднялся на второй этаж. Кабинет судебного исполнителя. Молодая женщина в зеленоватом мундире, с капитанскими погонами. Бросив взор на исполнительный лист, сказала:
— Поздравляю, но прежде все же узнайте насчет платежеспособности ответчика.
Полтора года разыскивал жульническую компанию. Обнаружил на Крутицком валу, в занюханном строении, 4. Вход стерегли четыре десантника, вооруженные кинжалами и короткоствольными автоматами Калашникова.
— Приема нет!
— Когда будет?
— Вопрос не к нам. Освободите помещение.
Глухо захлопнулась дверь. За спиной по-тюремному клацнули запоры.
Тогда пошел я в обход.
В редакции газеты, где я трудился, нашлась пуленепробиваемая папка из прессованного картона с шелковыми завязками. Выпросил у начальства неоплаченный отпуск и на собственный риск ввязался в журналистское расследование.
Перво-наперво расшифровал загадочную аббревиатуру ЛЛД. Хозяева этого КБ представлялись демоническими персонами, равные Мидасу или Крезу. На самом деле оказались москвичи, братья-близнецы Ларины, выпускники института инженеров транспорта. Михаил Леонидович явился на свет на пять минут раньше брата, потому везде и всюду верховодил. Несколько лет кряду был секретарем институтского комитета ВЛКСМ. После учебы в МИИТе поступил в аспирантуру, работал в лаборатории. Неоднократно
