Опасная любовь

слышит и биение сердца Эмилиана тоже, хотя они стояли на значительном расстоянии друг от друга.

– Прошу прощения, – хрипло прошептала она. – Да, вы цыгане, мне это отлично известно.

Она медленно опустила ресницы, но была почти уверена, что он продолжает смотреть на нее, хотя наверняка сказать не могла. По телу ее пробежала дрожь, оставив странное ощущение в желудке. Тело испытало новое, неведомое прежде томление.

Клифф выступил вперед.

– Возвращайся домой, Ариэлла, – резко приказал он.

Отец был разгневан потому, что этот цыган позволил себе слишком откровенно пялиться на нее.

– Почему бы нам обоим не отправиться домой? – предложила она. – Уже поздно, да и ужин стынет.

Клифф продолжал холодно смотреть на Эмилиана, не обращая на слова дочери ни малейшего внимания.

– Я и так был слишком добр, позволив вам остаться на моей земле на ночь. Но взгляды свои обращайте на тех, на кого позволено, – женщин вашего племени.

Цыган пожал плечами.

– О да, вы очень добры , – с издевкой произнес он. – Но благодарности ожидать все же не стоит.

Ну почему он напрашивается на конфликт? – недоумевала Ариэлла. Зачем держится столь враждебно?

– Помните, что утром вы должны уехать, – непреклонным тоном произнес Клифф. – Идем, Ариэлла.

Уходить девушке не хотелось, но и оставаться причин не было. Отец уже отвернулся, а она все продолжала беспомощно смотреть в глаза цыгану. Он тоже смотрел на нее. Ни один мужчина прежде так на нее не смотрел. Ариэлла вдруг с ужасом осознала, что означает такой взгляд.

Этот мужчина не похож на прочих . Ей захотелось убежать от отца и вернуться к нему.

На губах цыгана появилась тень улыбки, словно он понимал, какое влияние имеет на нее.

Отец взял ее за руку и потянул за собой. Ариэлла отвернулась, и в этот момент раздался протяжный женский крик.

Девушка снова обратила взор на Эмилиана.

– Что это? Кто-то ранен? – чуть слышно спросила она.

Он схватил ее за руку и прошептал в ответ:

– В вашей помощи она точно не нуждается, gadji .

Ариэлла едва могла дышать, всем своим существом ощущая прикосновение его большой, сильной, горячей ладони. Дыхание мужчины омывало ей щеку, и их бедра соприкасались. В следующее мгновение он отпустил ее.

Все произошло так быстро, и это ошеломило девушку. Эмилиан жестко сказал:

– Мы сами позаботимся о своих. – Подняв глаза на Клиффа, он непреклонно добавил: – Уведите прочь свою принцессу-дочь и объясните ей, что мы не жалуем gadjos. Утром мы продолжим путь.

– Я могу послать за доктором, – дрожащим голосом предложила девушка, но отец осадил ее.

– Именно так вы, цыгане , и должны относиться к моей дочери – как к принцессе. Не смейте и пальцем ее снова касаться! – бушевал он.

– Отец, перестань! – вскричала потрясенная Ариэлла, все еще отчетливо ощущающая прикосновение Эмилиана. – Он не хотел обидеть меня, я уверена! Случившееся – полностью моя вина.

Но раздосадованный Клифф снова не услышал слов дочери.

– Проследите, чтобы ничто и никто не пропал посреди ночи. Если будет похищена хоть одна лошадь, корова или овца, я привлеку к ответственности вас лично, vaida.

Эмилиан сухо улыбнулся в ответ, но ничего не сказал.

Ариэлла поверить не могла, что ее отец может говорить столь угрожающе. Спотыкаясь, она побрела за ним, но все же не смогла побороть соблазна и еще раз обернулась.

Неподвижный, как каменное изваяние, vaida взирал на них. Даже на расстоянии, отделяющем его от них, девушка ощущала силу его презрения – и некую решимость, понять которую было выше ее сил. Он отвесил ей поклон столь же элегантно, как это сделал бы кавалер на балу, но глаза его при этом светились дьявольским огнем, что несколько портило впечатление. Глубоко вздохнув, Ариэлла продолжила путь.

Что же он за человек? – недоумевала она.

Эмилиан не сводил глаз с удаляющегося gadjo и его прекрасной дочери. Все его существо переполняла ненависть к де Уоренну, а в голове звучали отголоски слов, которые девушка сказала в защиту его непочтительного поведения. Его терзали гнев и внутренние противоречия. Он не нуждается в защите ни этой девушки, ни какого-либо иного gadjo . К чему ему ее доброта? До доброты ему нет никакого дела.

Чресла его налились силой. Для человека его положения Ариэлла действительно была все равно что принцесса – красивая, идеальная дама голубых кровей, которой он никогда не будет представлен в свете. Однако, несмотря на социальные различия, взгляд ее был исполнен того же вожделения, что и у всякой иной женщины, мечтающей провести с ним ночь, – как будто ей не терпится сорвать с него одежду и покрыть поцелуями его тело.

У Эмилиана вырвался невеселый смешок. Любовниц- gadjis он менял почти с такой же частотой, как одежду. Все эти жены и вдовушки пользовались им исключительно для удовлетворения собственной похоти, он же ими – в гораздо более изощренных целях. Он испытывал удовлетворение от осознания того, что спит с супругой соседа, который презрительно смотрит на него сверху вниз. Да, его воспитывал англичанин, и он являлся didikoi – полукровкой– но budjo[8] было у него в крови с самого рождения. Человек, скосивший траву у соседа и продавший ему же эту траву, считается у цыган ловкачом. Украсть то, что принадлежит другому человеку, да еще и извлечь из этого выгоду, прежде чем вернуть владельцу, – это отличное мошенничество. Каждый цыганин с молоком матери впитывает budjo. Budjo – это насмешка, месть за несправедливое отношение к цыганам во всем мире.

Он мог бы развлечься с дочерью де Уоренна, если бы только пожелал. Представив, какой податливой она станет в его руках, Эмилиан испытал новый неистовый прилив возбуждения. Он ни секунды не сомневался в собственном умении убеждать, как не сомневался и в том, что Клифф де Уоренн не колеблясь убьет его, едва узнав об этом.

Искушение было велико, потому что девушка очень красива. Он знал, что, покинув его ложе, она станет шептаться о нем за его спиной. Все женщины одинаковы. Его пассии не могли дождаться удобного момента, чтобы обсудить с подругами достоинства своего цыганского любовника – как будто племенного жеребца выбирали. Дочь де Уоренна была незамужней, но, судя по тому взгляду, которым она с ним обменялась, не такой уж неискушенной. Эмилиан решил, что было бы любопытно уложить ее в постель.

При этой мысли он почувствовал легкий укол, словно шестое чувство старалось предостеречь его, но он не мог бы сказать наверняка.

– Эмилиан.

Молодой человек поспешно обернулся, обрадовавшись, что его размышления прервали. Но его мгновенное облегчение сменилось беспокойством, едва он увидел серьезное лицо дяди.

– Женщина?

– Моя жена. Она рожает младенца, – пояснил Стеван.

Эмилиан немедленно ощутил разлившееся в груди тепло. Восемь лет назад он уже встречался с другими детьми дяди, но не мог бы ответить, сколько их всего и как их зовут. А теперь на подходе еще один .