за новый-то костюм! Подойдя к матери, Бобеш шепотом спросил ее, не сделать ли это сейчас.
— Поди, Бобеш, поди, — улыбаясь, ответила она.
Бобеш пошел к отцу. Тот стоял у окна, заложив руки за спину, и задумчиво смотрел на улицу.
Бобеш поглядел отцу на руки, увидел, какие они потрескавшиеся; ноготь на одном пальце был чудной, искривленный, а пальцы все в морщинах. Бобеш наклонился и легонько поцеловал отцову раскрытую ладонь. Отец вздрогнул и сразу обернулся.
— Ты что, сынок? — удивленно спросил он.
— Папа, дай мне руку!
— А зачем? — засмеялся отец и протянул правую руку с изуродованным ногтем.
Бобеш поцеловал руку и взглянул на отца. Полагалось бы еще сказать: «Большое спасибо, папа, за костюм». Однако Бобеш просто не мог этого выговорить. Он густо покраснел и хотел убежать, но отец взял его на руки. Бобеш посмотрел ему в глаза и заметил, что они все еще мутные, только подобрее и синее, чем вчера.
Потом приоделась и мать. Бобеш давно не видел ее такой нарядной. Верно, она и отцу понравилась, потому что, когда они уходили из дому, отец поцеловал ее и сказал:
— А знаешь, девчушка, ты сегодня особенно красивая.
Бобеша больше всего рассмешило, что отец назвал ее девчушкой.
Дедушка и бабушка попрощались с Бобешем, пожелали ему счастливого пути. Бобеш поцеловал и их и отца.
Они вышли с матерью на улицу и направились в противоположную от вокзала сторону. Бобеш важно вышагивал в своем новом наряде и следил за встречными детьми и взрослыми, смотрят они на него или нет. Но почему-то на Бобеша почти никто не обращал внимания, к его немалой досаде и удивлению. Ведь должны же были люди заметить, что на нем новый костюм! Когда они с матерью дошли до большой площади, Бобеш и сам перестал смотреть на прохожих.
Он припомнил, что однажды уже был тут, когда приезжал из деревни проведать отца в больнице. Теперь площадь показалась ему какой-то другой. Он увидел парусиновые навесы, под ними на прилавках были разложены разные фрукты; овощи, конфеты. При виде конфет у Бобеша слюнки потекли. Но он ни слова не сказал матери о том, что ему хочется конфет. Посреди площади возвышалась огромная колонна, а на самом верху колонны виднелась статуя, кое-где покрытая позолотой, блестевшей на солнце.
— Мама, что вон там наверху, на столбе? Это из золота?
— Нет, Бобеш, это только позолочено.
— А как позолочено?
— Сама статуя из камня, а камень покрыт сверху позолотой, такой, как вот на шоколадках. Только здесь позолота из чистого золота.
— А кто же мог так высоко залезть, чтобы золотить? Неужели так высоко достать могли?
— У них подмостки были или стремянка.
— Ага, такая, как в тот раз, когда меня с крыши снимали, да?
— Вот-вот!
— Ба-а, мама, ты знаешь, что мы забыли?
Мать даже вздрогнула:
— Что забыли?
— Пенал.
— Я уж думала не знаю что, прямо испугалась. Нынче, Бобеш, пенал не понадобится. Тебя учитель только запишет, и мы пойдем домой.
— И учить сегодня ничего не будем?
— Нет, Бобеш, я думаю, вы еще не скоро начнете учиться.
— Почему?
— Вам сперва надо немножко освоиться со школой. Некоторые дети, например, боятся школы.
— А почему, мама?
— И к учителю не сразу привыкают, и к школе. Чего доброго, и ты будешь бояться.
— Вот уж нет, мама!
— Ну, посмотрим, герой, — сказала мать.
— Гляди-ка, мама, вон идет Миладка, она напротив нас живет. И мальчик тоже из нашего дома — это Гонзик!
Поравнявшись с ними, мать Бобеша поздоровалась с двумя женщинами. Бобеш улыбнулся Гонзику и Миладке, но Миладка насупилась и не вынула палец изо рта.
— Веду вот и своего постреленка, — сказала Гонзикова мать. — С этой школой теперь новые заботы. От дома далековато — того и гляди, с ребенком чего случится, а провожать его каждый день я тоже не смогу.
Мать Миладки на это сказала, что она намеревается каждый день водить девочку сама; пусть Гонзик и Бобеш с ней вместе ходят.
— Ах, как я рада, госпожа чиновница! Ах, как я вам благодарна, госпожа чиновница! — заахала мать Гонзика.
«Батюшки, какое диковинное имя — „чиновница“!» — подумал Бобеш.
Мать Бобеша разговорилась с обеими женщинами, а Бобеш оглядывал Гонзика и Миладку. Гонзик тоже уставился на Бобеша, но Миладка держалась так, точно ни Бобеша, ни Гонзика тут не было. Она все глядела куда-то вверх, будто рассматривала крыши высоких домов на площади.
«До чего странная девочка», — подумал Бобеш. Ему было немножко досадно, что она не обращает никакого внимания на его новый костюм. Гонзик — другое дело, тот заметил, хотя сам он был не в новом.
— Хороший у тебя костюмчик, — сказал Гонзик. — Это у Адамеца сшили, да?
— Откуда ты знаешь? — спросил Бобеш.
— А я был у мастера, он мне сам сказал.
— Тебе нравится?
— А то как же!
— Видишь, нашивки на рукаве? Такие у адмиралов бывают, дедушка говорил. А это вот якорь.
— Что?
— Якорь. Морской, знаешь? Дедушка рассказывал, что якоря бывают на кораблях в море.
— У тебя и дед есть?
— Дедушка, — поправил Гонзика Бобеш. Ему не понравилось, что Гонзик назвал так дедушку.
Разговаривая с Гонзиком, Бобеш украдкой поглядывал на Миладку. Может быть, она хоть теперь заметит его обновку? Но Миладка по-прежнему не обращала внимания на Бобеша, все так же смотрела вверх на крыши.
— Вот и школа, — сказала мать Бобеша.
Бобеш увидел высокий, двухэтажный дом, и у него заколотилось сердце. Он и сам не знал, почему. Только чувствовал необычную робость.
Внутрь здания вели большие, широкие двери, выкрашенные в зеленый цвет. Из коридора повеяло холодком и странным запахом. Здесь собралось уже много детей и взрослых. Все переговаривались, говор разносился по коридору, но звучал совсем иначе, чем на улице. По стенам коридора висело много картин.
Бобеш прижался к матери, все вдруг показалось ему страшно чужим, непривычным. Он вспомнил слова матери о том, как некоторые дети боятся, когда первый раз попадают в школу. Вероятно, от всей этой сутолоки, обилия людей, гула голосов Бобешу и стало немножко боязно.
Потом они с матерью вошли в комнату, где стоял стол, а за столом сидели двое мужчин. Один был совсем молодой, другой — старый, с усами и с бородой. Молодого называли господином учителем, а усатого — господином директором.
Когда мать с Бобешем подошли к столу, молодой спросил у нее, как зовут отца Бобеша и как самого Бобеша. И тут, к немалому удивлению Бобеша, мать сказала, что его зовут Йозефом.
Директор погладил Бобеша по голове и заметил, обращаясь к матери:
