копается в земле. Бобеш встал и подумал, не убежать ли ему. Да, постараться убежать из леса, прежде чем тот встанет! Но в этот самый момент человек поднялся с земли, обернулся, и Бобеш увидел, что это вовсе не лесник, а Веймола! Однако Веймола Бобеша не заметил. На мальчика падали лучи заходящего солнца, потому что он стоял к западу от Веймолы. Бобеш снова присел. Ему хотелось знать, что Веймола здесь делает. И что вообще он мог делать? Может, он режет ветки на веники? Бобеш однажды у них уже такой веник видел. Но вот Бобеш увидел, как в руках у Веймолы блеснула какая-то проволока. Потом он поднял с земли мертвого зайца, завернул его в какую-то тряпку — кажется, в фартук. Потом снял с себя пиджак, сверток с зайцем положил на руку и перебросил через руку пиджак. (Теперь казалось, что у него на руке был один пиджак.) Веймола встал, вышел на дорогу и быстро пошел к мосту. «Бот это здорово! — думал Бобеш. — Значит, Веймола нашел зайца». Бобеш очень обрадовался, что это был не лесник. Он пошел поглядеть на то место, где стоял Веймола, и увидел на земле следы крови. «Неужели он зайца поймал? Но ведь зайца руками не поймаешь». Тут Бобеш вспомнил, что у Веймолы была в руках какая-то проволока. «Расспрошу-ка я лучше дедушку. Наверное, он знает».
Бобеш почувствовал голод. Решил вернуться в город, но домой все-таки не ходить. А, он уже знает, что сделает. Он пойдет к Гонзику, хотя Гонзик на него и сердится. Пусть сердится. И Бобеш направился к парому. Он давно уже не видел паромщика Брихты.
— Откуда ты взялся, малыш? — воскликнул Брихта. — Боже, и как ты выглядишь! Ведь ты же весь в глине.
Брихта попытался почистить Бобеша, но ничего не вышло.
— Грязь еще мокрая. Надо подождать, когда подсохнет. Куда ты идешь? — спросил он.
— Так, никуда.
— Как, то есть, никуда? Тогда пойдем со мной, посиди у нас немножко, высуши платье. Пойдем.
И Брихта стал расспрашивать Бобеша о матери, об отце, о дедушке. В общем, обо всех. А Бобеш рассказывал.
В доме паромщика Бобеша угостили кофе и пирогом, и вообще он поел с таким удовольствием, с каким давно уже не ел. Когда совсем стемнело, Брихта сказал:
— Ну, а теперь, парень, иди домой. А то ваши тебя, наверное, ищут. Скоро будет совсем темно.
Бобеш загрустил. Брихта сразу понял, что это неспроста.
— Тебе домой не хочется?
— Не хочется.
— А почему?
Бобеш вместо ответа заплакал.
— Ну, расскажи, что случилось? Ты что-нибудь натворил, да?
Бобеш рассказал Брихте обо всех своих бедах.
— Малыш, малыш, что же ты делаешь? Как же можно было уронить бабушкины очки? И у нее нет других?
— Нет.
Брихта на минутку задумался.
— Послушай, — обратился он к своей жене, — где у нас деревянная коробка, которая осталась после отца?
— Где-то на чердаке.
— Поди-ка поищи. Там, кажется, были его очки. Мне они не годятся — слишком сильные, а его бабушке, наверное, как раз. — И стал утешать Бобеша: — Не плачь, парень, мы пошлем бабушке другие очки. И наверняка эти будут лучше, чем старые. Это очки моего отца, он был у мельника помощником.
— Кем, пан Брихта? — спросил Бобеш и перестал плакать.
— Мельником. Он работал на мельнице. Молол хлеб. Ты был когда-нибудь на мельнице?
— Не был.
— Так, значит, ты еще не знаешь, как мелют хлеб?
— Не знаю.
— Работать на мельнице — это хорошее занятие, — задумчиво сказал Брихта.
Тем временем вернулась его жена и принесла очки. У очков была блестящая оправа, и они выглядели совсем как новые.
— Ну, видишь, какие прекрасные очки! А вот и футляр к ним! — И Брихта взял старый деревянный футляр, открыл его, положил в него очки и закрыл снова. Потом завернул в бумагу и сказал Бобешу: — Теперь не бойся, беги домой. Как только бабушка увидит такие очки, простит тебе все. Да смотри только снова их не утопи, плутишка! Передай привет отцу и всем остальным. А если бы дедушка вдруг вздумал заикнуться о деньгах, так ты ему скажи от меня, что он сам ничего не взял с нас, когда перекладывал печку. И еще передай ему, что печка не дымит, хорошо тянет, и духовка печет на славу.
— Ну, и возьми вот — пусть попробуют, — подала сверток Брихтова. В свертке были пироги.
Бобеш был совершенно счастлив, не знал, как и благодарить. Обыкновенная благодарность казалась ему здесь недостаточной. Но ничего лучше он не мог придумать, как молча несколько раз пожать паромщику Брихте руку. Наконец он вымолвил:
— Я, пан Брихта, очень рад.
— Ну, и я рад, что ты рад. Я тоже очень рад! — засмеялся Брихта.
— И ты передай еще: пусть дедушка поскорей к нам зайдет. Поговорить нам нужно. Скажи ему, что у нас есть хорошее вино из шиповника. Обязательно скажи ему.
Между тем Брихтова все еще чистила Бобешу куртку и штаны. Было уже совсем темно, и на улицах зажглись фонари.
— Найдешь дорогу, молодец? — спросил на дворе Брихта.
— Ты бы проводил его немного, — посоветовала жена.
— Да я найду. Спокойной ночи! — быстро сказал Бобеш. Он был доволен, что не забыл попрощаться.
— Спокойной ночи, карапуз, — ответил Брихта и запер двери.
Бобеш почти бежал. Боже, вот бабушка удивится! И вообще все удивятся. Ему, конечно, и в голову не приходило, как все дома беспокоятся, что его до сих пор нет. Когда он проходил мимо сгоревших домов, его охватил страх. Эти черные высокие трубы как-то странно торчали, поднимаясь к небу, и даже запах пожарища не показался теперь Бобешу приятным. Вокруг было какое-то унылое запустение. Бобеш шел с затаенным дыханием, даже смотреть старался в другую сторону, отворачивался от пожарища. Пироги он нес под мышкой, а очки — в руке.
«Мама хоть и говорит, что нет ни домовых, ни ведьм, но как-то уж очень страшно», — подумал он и, пройдя грустные места, глубоко вздохнул. На пороге дома сердце его вдруг начало стучать снова. Что ж ему сказать, когда он войдет в комнату? Ага, он скажет: «Добрый вечер! Пан Брихта посылает вам всем привет и вот эти пироги»: Однако, открыв дверь, он только поздоровался и замолк. В комнате была одна бабушка. Она качала Франтишека. Увидев Бобеша, она так и развела руками:
— Господи боже мой! Где же ты был?
— У пана Брихты.
— Разве ты не знаешь, когда надо возвращаться домой? Все тебя ищут. И кто б мог подумать, куда ты забрался! Нет, парень, не стоишь ты этих мучений! Мать должна взять тебя в руки, иначе из тебя черт знает что получится.
Бобеш сел на лавочку около печки, положил сверток с пирогами возле себя и вздохнул.
«Так, значит, меня ищут. Значит, будут бить. Этого мне отец не простит».
Со страхом он ждал возвращения отца. Бабушка заговорила опять:
— Экий ты негодник, Бобеш! Что ты сделал с моими очками? Куда ж ты их дел? Утопил ведь, бродяга!
— Кто это тебе…
— Молчи уж! — оборвала Бобеша бабушка. — Будешь еще отказываться?
— Я не отказываюсь.
— Не оправдывайся, Бобеш. Хочется мне дать тебе пару подзатыльников! Такие очки! Они стоят
