В тот день они крикнули Венди:
— Эй, белобрысая, покажи бороду!
Венди выдала им полный набор нехороших слов, которыми пятнадцатилетние девчонки овладевают в школе на уроках английского. Маляров это не утихомирило. И тогда произошло нечто странное. Венди стала ходить мимо них все чаще и чаще, не обращая ни малейшего внимания на оскорбления. Ее агорафобия, словно парящее судно, возносила Венди над грязью, и похабщина только слегка щекотала — легко было притвориться, что ты ее не замечаешь. К моменту окончания работы маляров Венди взяла за обыкновение проходить мимо них раз по сорок на дню, не выказывая никакой видимой реакции на их слова. Донна считает, что, поскольку Венди приучала себя не реагировать на мужчин, она приняла свое душевное состояние за отвращение к ним. Лесбиянский этап начался сразу же вслед за тем, как маляры отчалили.
Вендиной подружкой была бабища в готическом духе. Говоря точнее, в духе готической жути. Готической, потому что сама она была настоящее чудище, а жути, потому что именно это чувство она всем и внушала. Звали ее Клаг. Толстая, будто выброшенный на берег кит, она физически подавляла Венди. Ведь Венди была такая слабая, что не смогла бы спихнуть и кошку с обеденного стола. Они вместе прогуливались по городу — Клаг вся в черном, и асфальт прогибается под ее тушей. Она была такая жирная, что в складках у нее на животе можно было бы спрятать телефонную книгу. Кожа у нее была белая, за исключением тех мест, где имелись скопища действующих вулканических прыщей. При одной мысли о том, как они занимаются сексом, становилось плохо. И разумеется, Венди целовалась со своей Жирной Сестрой Невесты Франкенштейна на главной улице, прямо у супермаркета «АСДА». Можно было подумать, что это повергнет в омерзение весь город. А вот и нет. В том смысле, что сами гомосексуальные отношения ни у кого не вызвали отвращения, потому что большинство думало, что Клаг — парень. Другое дело, что все плевались, как это Венди, такая хорошенькая девочка, может целоваться с этой отбракованной на съемках клипа пародией на Мита Лоуфа.
Как только Венди увлеклась религией, она мигом покончила со всеми лесбиянскими делами. Раз и навсегда. Однако Клаг не теряла надежды ее вернуть и с этой целью, углядев Венди в каком-нибудь пабе, вламывалась туда и переворачивала столики. Однажды в пятницу она заявилась в «Мемори Лейн», встала рядом с Венди и принялась наблюдать, как все эти молодые жеребцы ухаживают за ней. Постояв так немного, Клаг достала из сумки полную бутылку бормотухи и разбила себе об голову. Вино хлынуло потоком, словно кровь. Но Клаг показалось этого мало, и она принялась вдавливать в кожу головы осколок за осколком. Вот тут уже трудновато было определить, где кончается вино и начинается кровь. Само собой, Клаг забрали в больницу, где ее принялись лечить, и благодаря лекарствам она быстренько догнала вес до ста тридцати с лишним кило. Плакало по ней другое заведение — более закрытого типа — там ей было бы безопаснее. А так она стала неуправляемым спутником Венди, — и этот спутник удерживали на орбите какие-то злые гравитационные силы. Все вокруг нее рушилось, и вернуть Венди стало для Клаг единственной целью в жизни. Никто не знал, сколько Клаг лет — ей подошла бы любая цифра от девятнадцати до тридцати пяти. Для Клаг, для лесбиянки, закончились гулянки. Ее последняя отчаянная попытка вернуть любовь Венди была такая: Клаг взобралась на балкон пятого этажа одного из домов на Монкленд-лейн, взгромоздилась на самый край и объявила миру, что сейчас прыгнет.
— Если Венди не вернется ко мне, я прыгаю. Венди!!!
Но Венди, которая только-только открыла для себя прелести мужчин, была недоступна для лесбийской любви и хотела избавиться от Клаг. Сестры знали о ее чувствах. Лучше бы Клаг умерла.
Был удушливый летний безветренный день. Девочки отправили Джедди зажечь нужное число свечей, а сами тихонько пропели проклятие. При взгляде на собравшуюся толпу Клаг так и захотелось прыгнуть. Внезапный порыв ветра — и она зашаталась. Толпа шарахнулась в сторону. Клаг только-только удалось восстановить равновесие, как прилетела черная ворона и уселась ей прямо на голову. Вот тут-то Клаг опрокинулась и полетела вниз, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока ее падение не оборвалось могучим ударом о землю. Толпа бросилась к ней с ахами и охами. Чтобы собрать людей вместе, нет ничего лучше покойника. Когда люди оказались рядом, Клаг еще дышала.
— Вызовите кто-нибудь «скорую»!
Принимая во внимание ее вес и силу, с которой она столкнулась с землей, Клаг должна была умереть. Механический импульс равен массе, помноженной на скорость падения. В случае Клаг х скорость = до хрена. Но она дышала.
Доктора сказали, что она выжила благодаря жировым отложениям. Вот только она превратилась в растение. В большое такое растение.
Мужчину, которого для себя открыла Венди, звали Джонси. Они поженились и произвели на свет ребенка. Или в такой последовательности: Венди забеременела, они поженились, Венди родила. Джонси был таксист. Со своей птичкой он тусовался где-то у Редбридж-Флетс. Одна из матушкиных подружек увидела их, и зашла к матушке, и все ей рассказала.
— Алиса, твоя Венди вышла замуж за типа, которого зовут Джонси?
— Ну да.
— У него на буксире какая-то девчонка. Уже с год, как я вижу их в нашем переулке.
Это была последняя капля. Матушка и так недолюбливала Джонси. Ко всем прочим гадостям, он был еще и протестант. Что бы там ни говорили в Коутбридже, пребывание в лоне протестантов было не совсем в вашу пользу. Так что матушка отправилась к Венди и поставила ее перед фактом.
— Мне надо тебе кое-что сказать, Венди. Только сядь.
— Это насчет Джонси? Я знаю, это насчет него. Что случилось? Лучше не говори.
— Положи-ка мне на тост пару кусочков омлета.
Венди сделала тост с омлетом, и они его съели, и матушка рассказала ей все про Джонси и его метрессу из Редбридж-Флетс.
— Сволочь, — сказала Венди. — Я знала: тут что-то не так.
Когда Джонси вечером вернулся домой, первое, что он увидел, была «Дамашняя робота» Кена. Ее надели ему на голову. Нежность обратилась в насилие. Потом он увидел звезды. А вот Венди он увидел в следующий раз очень нескоро. Но в конце концов они опять стали совокупляться и разъединяться, как нормальная парочка.
Это матушка была отчасти повинна в том, что Венди вышла за Джонси. Когда она забеременела, а Джонси все-таки был ей не очень по душе, матушка уговорила ее выйти за него замуж, хоть он и протестант. Тем более что Джонси был хорош собой. А у нас в семье исповедовали старую максиму: выходить надо за красивого мужика. Матушка напомнила об этом Венди, и это перевесило чашу весов в пользу пышной свадьбы, хоть плод уже и был в чреве невесты.
— Всегда надо выходить за красивого. Хоть будет на кого посмотреть, когда ты без денег и злая.
Вообще удивительно, как Венди сумела чего-то достичь в жизни. Психологически она была самая слабая из Девочек. Но она сделала свою жизнь сама из того, что ей было дано, и я даже думаю, что путь к успеху — это единственный путь, который нам следует выбирать. У Венди все получилось, и она стала учительницей.
Всего за год своего пребывания в школе Святого Патрика Венди доказала, что она прекрасный учитель. Дети ее любили, а вот учителя — нет. Учителя думали, что Венди слишком много позволяет ученикам на занятиях, вот и вся причина любви к ней. Ничего более далекого от истины и не придумаешь. Когда Венди вела урок, детишки прямо глаз с нее не спускали, ловя каждое ее слово, каждое движение. Однако учителя — завистливая кодла — склонны были считать, что ее увольнение — это вопрос времени.
— Вот подождите, наступят экзамены и ее погонят в три шеи.
Но экзамены наступили и прошли, а у класса Венди результаты оказались лучше, чем у любого другого класса в Ланаркшире. Тогда учителя принялись ждать родительского дня.
— Уж родители-то сразу прищучат эту соплячку с ее надменной улыбкой и торчащими, как после удара током, волосами.
