Но вот они берег вдали разглядели.Подъёмного крана тугая стреласлона и гнездо к небесам вознесла.И ствол, и яйцо, и гнездо, и слонав Нью-Йоркском порту опустила она.И ствол, и яйцо, и гнездо,и слона купила бродячая труппа одна.И вот потекли бесконечные дни.И люди глазели. Смеялись они.В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне,в Огайо, в Даутоне и в Бостоне,и в Каламазоо, и в Минесоте,смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте,за несколько центов всегда и вездесмеялись над странным слоном на гнезде.… И Хортон мрачнел,но с гнезда не сходил.В шатре цирковом он печально твердил:— По-моему, мысль моя очень проста:слон верен от хобота и до хвоста.Но цирк, продолжая свой долгий вояж,приехал однажды на Пальмовый пляж.И кто прилетел поглазеть на слона?Бездельница Мейзи!Конечно, она!Всё так же ленива, всё так же беспечна,она о гнезде позабыла, конечно.И вдруг, увидав балаган в отдаленье,пропела: «Ура! Поглядим представленье!»И Мейзи, как молния, вниз головойС небес ворвалась в балаган цирковой…— Ого… что за встреча… — она пропищала. —Мне кажется, я вас когда-то встречала…Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел!Он что-то беглянке ответить хотел,но хруст скорлупы балаган огласил!В ней кто-то царапался что было сил!И тут у слона просветлело лицо!— Он крикнул:— Моё дорогое яйцо!Но пискнула Мейзи:— Неправда!Ты лжёшь!Ты — слон!И на птицу ничуть не похож!И дерево это моё! И яйцо!Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо!И бедному Хортону стало невмочь.С тяжёлой душою он двинулся прочь.Но тутразломилась совсем скорлупа —и замерли Мейзи,и слон,и толпа…Ведь то, что на свет из неё вылетало,приветливо хоботом длинным мотало!И хвостик слоновий,и уши,и кожа —всё страшно на Хортона было похоже!И люди вокруг головами качали!Они ликовали!Смеялись!Кричали!«Смотрите!Ура!Новый вид!Слоно-птица!»Но так и должно было это случиться.Ведь молнии бились.И шторм бушевал.А Хортон сидел и яйцо согревал.И слон возвратился в родные места,счастливый от хобота и до хвоста.
