важности, доверенные мне Советским правительством, попадают в руки врагов, которые не замедлят использовать их в своих целях. Не лучше ли уничтожить диппочту немедленно, пока еще есть время? Нет, нет, этого делать нельзя: ведь меня предупредили, что эти документы исключительно важны.
Стук колес бил по моему мозгу как молотом. В сотый раз, уже не надеясь на успех, я стал тщательно перетряхивать постельное белье. И, о чудо! Отодвинув матрац, между ним и спинкой сиденья я наконец увидел свой паспорт. В это время поезд уже подходил к пограничной станции.
После того как польский офицер проверил мой дипломатический паспорт и покинул купе, я, оставшись один, долго не мог прийти в себя от пережитых волнений. Это приключение явилось для меня большим уроком.
Не обходилось почти ни одной заграничной поездки без того, чтобы за дипкурьерами не охотились агенты разведок капиталистических стран.
Дипломатические курьеры, курсировавшие между Москвой и Лондоном, в те годы нередко ездили без сопровождающих. Такие поездки сильно изнуряли курьеров, и кроме того, они подвергались большому риску. В пути следования необходимо было сидеть в купе, не отлучаясь ни на минуту, и охранять диппочту. Для того чтобы пойти в вагон-ресторан, нужно было пройти ряд вагонов, а идти с почтой было довольно опасно, в любом тамбуре могла быть устроена засада. Заказать в ресторане обед и попросить принести его в купе было также рискованно, так как не исключено, что пищу могли отравить. Рассказывали о таком случае.
В 1924 году дипкурьер А. Богун вез почту в Лондон. На одной из станций в вагон, где он находился, вошла миловидная продавщица прохладительными напитками. Было жарко. Желая освежиться, Богун купил пару бутылок лимонада. Выпив два стакана, он вскоре крепко заснул. В том же вагоне ехал сотрудник полпредства, которому показалось странным, что его товарищ внезапно впал в глубокий сон. В течение двух часов его не могли добудиться. По приезде в Лондон был проведен анализ, который показал: лимонад был насыщен снотворным. Агенты иностранной разведки, которые преследовали Богуна, очевидно, не знали, что в одном вагоне с ним едет сотрудник полпредства, который и помешал им выполнить задуманное.
Маршрут Москва — Лондон был довольно сложным. Приходилось проезжать территорию Латвии, Германии, Данцигский коридор. Дальнейший путь в Англию лежал через Гамбург.
В одной из моих поездок в Лондон (дело было в конце 1922 года) произошло следующее. Из Москвы до Риги я ехал в нашем дипломатическом вагоне, в окружении товарищей. Проводники вагона проявляли о нас большую заботу, а главное, мы были обеспечены в пути следования надежной охраной. Поездка в дипломатическом вагоне считалась настоящим отдыхом. Можно было спокойно поспать. Из опыта я знал, что в дальнейшем такой возможности уже не будет.
Советское полпредство в Риге обеспечило меня билетами в двухместное купе первого класса в поезде Рига — Париж. Пассажирами были немцы, англичане, французы, итальянцы и американцы. Я был в вагоне единственным советским гражданином (в такой обстановке надо быть особенно настороже). Первым делом, как всегда, я осмотрел свое купе и находящуюся между двумя купе уборную. Удостоверившись, что ничего подозрительного нет, положил свой небольшой чемодан на сетку, а портфель с диппочтой — под подушку. На всякий случай проверил, заряжен ли браунинг, и положил его на столик, прикрыв газетой.
Не успел я расположиться, как в дверь постучали. Это был проводник, который интересовался, хорошо ли я устроился. Все в порядке, отвечаю. Проводник медленно удалился. Но не прошло и часа, как он снова постучал в дверь, прося разрешения приготовить постель. Прежде чем впустить проводника, я убрал со стола браунинг, а портфель поставил под столик, заслонив его лестницей. Войдя в купе, проводник начал медленно стелить постель, украдкой оглядываясь по сторонам. Очевидно, не увидев того, что он искал, проводник спросил: «У вас только один чемодан. А мне показалось, что, когда вы садились, у вас было два», — и с озабоченным видом спросил: «Не оставили ли вы где-нибудь второй чемодан?» Я заверил, что его тревоги напрасны.
Через некоторое время в дверь снова постучали. Женский голос спросил, не могу ли я одолжить спички. Открыв дверь, я увидел молодую, интересную, хорошо одетую женщину, а рядом с ней щеголеватого молодого человека с незажженной сигаретой в зубах. Разговор велся на английском языке. Закурив, они стали настойчиво угощать меня своими сигаретами. Я поблагодарил и отказался, ссылаясь на то, что курю сигареты только определенного сорта. Тогда молодая особа спросила, не скучно ли мне сидеть в купе одному, и предложила зайти к ним выпить рюмочку коньяку. С большим трудом удалось отделаться от назойливой пары.
…Поезд подходил к границе Данцигского коридора. Проводник попросил приготовить документы для проверки. Польский офицер тщательно изучил мой паспорт, проездные визы, фотокарточку и курьерский лист дипломатической почты. Все оказалось в порядке. Офицер козырнул и вышел из купе.
Не успел я закрыть дверь, как английская чета снова завязала со мной беседу, приглашая зайти к ним выпить рюмку коньяку. Я и на этот раз отказался, сославшись на головную боль.
Любопытство проводника, чрезмерное внимание ко мне незнакомой английской четы — все это было крайне подозрительно. Всю ночь напролет я не сомкнул глаз, готовясь ко всяким неожиданностям. Рано утром поезд пришел в Берлин. Выйдя в коридор с чемоданом и портфелем, я снова встретил моих навязчивых соседей.
По приезде в полпредство я рассказал товарищам из полпредства об обстоятельствах моего путешествия. Меня предупреждали:
— Совершенно очевидно, что за твоей почтой охотятся с той минуты, как ты сел в вагон в Риге. Надо полагать, что в покое тебя не оставят. Будь чрезвычайно осторожен.
По прибытии в Гамбург я доехал на такси в порт к пароходу, уходящему в Лондон. Поднимаясь по трапу на палубу, я почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, я увидел, что к пароходу подходят мои старые «друзья». Я поспешил скорее скрыться в своей каюте. Скоро я узнал, что каюта молодой четы оказалась рядом с моей каютой. Поразительное «совпадение»! Пришлось сказаться больным и — выхода не было — попросить стюарда приносить пищу в каюту.
Было душно. В открытый иллюминатор с палубы доносился невнятный шум. Это пассажиры прощались с провожающими. Но вот раздался протяжный гудок, трап был поднят, и пароход медленно отчалил от пристани. Погода явно не предвещала приятного путешествия. С моря дул резкий ветер. Волны все сильнее бросали судно то вверх, то вниз.
Я размышлял о своих «попутчиках». Что они собираются предпринять? Решил не спать. Поздно ночью, задремав над открытой книгой, я почувствовал в каюте какой-то посторонний запах, а затем небольшое удушье. Было ясно, что меня пытались отравить или усыпить. Очевидно, газ каким-то образом пускали ко мне из соседней каюты или коридора. Вскочив с постели, я бросился к иллюминатору, открыл его, но в каюту хлынули потоки воды. Задраив иллюминатор, подскочил к двери и широко распахнул ее. Первое, что бросилось в глаза, это поспешно удалявшаяся английская парочка.
«Зря старались», — насмешливо бросил я им вслед.
Весь путь до Лондона я уже не выходил из каюты…
«Благодетели» из АРА
Во время одной из поездок в качестве дипкурьера мне пришлось столкнуться с сотрудниками пресловутой АРА. Случай, мне кажется, стоит того, чтобы о нем рассказать.
В 1921 году Советскую страну постигло тяжелое бедствие — голод, вызванный засухой в Поволжье. Над миллионами людей нависла угроза голодной смерти. Все, что можно, было брошено на спасение людей. Но внутренних ресурсов у нас не хватало. А. М. Горький обратился с воззванием «Ко всем честным людям». Он призвал все страны оказать помощь России продовольствием и медикаментами.
В июне 1921 года председатель Американской администрации помощи (АРА) Гувер заявил, что его организация готова оказать помощь детям и больным Советской России. Вскоре между Советским
