…Переулок Стопани. Я снова сижу в комнате Владимира Александровича. Один. Хозяин, увы, уже никогда не войдет сюда. На столе под стеклом фотографии Бела Куна, Теодора Нетте, Немети Лайоша. Снимки московские, пермские, будапештские. Грамота: штаб противовоздушной обороны награждает начальника пожарной охраны В. А. Урасова. Дата — 12 июля 1943 года.
Квитанция № 2/961. Тоже военного времени. «Приняты от В. Урасова вещи для Красной Армии: полотенце вафельное, рубашка, кальсоны, шапка меховая».
Он мне не говорил об этой квитанции, но знаю: шапку единственную отдал.
А вот плотный белый лист с «грядками» китайских иероглифов. В левом верхнем углу — фотография. Молодой Урасов. Рубашка в полоску, узкий галстук, шляпа. По рубахе — словно синяя радуга круглая печать с китайским и английским текстами: «Министерство иностранных дел. Пекин. Китай». Иероглифы обращены ко всем властям, существовавшим в Китае в мае — июне 1924 года: «Представителю Министерства иностранных дел Советского Союза В. Урасову оказывать всяческую помощь и охрану во время проезда через территорию Китая».
«Грядки» иероглифов напоминали еще об одной дипкурьерской поездке в Китай. Только это было несколько раньше. «При Владимире Ильиче», — подчеркивал Урасов.
Вручили ему пакет и сказали:
— Очень важно — доставить целым, в срок и по назначению.
Добавили:
— Это письмо Сунь Ятсену, одобренное Владимиром Ильичем.
И дипкурьер снова пробирался через Китай, где что ни провинция, что ни город — свои правители, воюющие друг с другом. Пересадки. Долгое ожидание на вокзалах. Случайные поезда, ходившие без расписания, когда вздумается. Вагоны, набитые солдатами. Крушения. А до Шанхая еще так далеко!..
Ночь на вокзале. Поезд должен быть утром. Будет ли? Подан состав. Гремят винтовки, котелки. Воинский эшелон. Показал начальнику поезда свои документы. Разрешили садиться в пассажирский вагон — в него пускали только офицеров. До отправления осталось несколько минут.
Урасов еще стоит на платформе возле дверей. Кто-то быстро идет мимо и, поравнявшись с Урасовым, негромко произносит по-русски: «Не езди». Торопливо вернулся и снова коротко, не глядя, не поворачиваясь: «Не езди…»
Владимир озадачен. Лихорадочно заработала мысль. Что делать? Свисток паровоза заставил вздрогнуть. Дернулся состав, залязгав буферами. Решил: «Не поеду».
Владимир никогда бы не ответил на вопрос, почему он принял такое решение. Просто интуиция. И она не подвела: эшелон был взорван.
Письмо Сунь Ятсену было доставлено в Шанхай.
Еще один документ — 1932 года. Заявление Урасова в коллегию НКИД в связи с тем, что он награжден грамотой и серебряным портсигаром: «Что касается грамоты, то я приношу благодарность, а по части подарка — портсигара категорически отказываюсь его принять… Лично я против всяких премий и подарков. Работаю в партии большевиков с 1906 года и не думал дожить до пролетарской победы…» Да, не ради серебра-злата работал Урасов! Пролетарская победа, Советская власть — вот его высшая награда.
Документы, документы… Они продолжают повесть о жизни и делах большевика, дипкурьера.
На столе — четыре орденских футляра. Что в них? Ленинский профиль в обрамлении золотых колосьев — самая высокая награда нашей Родины. Орден Трудового Красного Знамени. Венгерская награда. И четвертый орден — тот, что был вручен Урасову в больнице: темно-алая, будто рубин, звезда, в венке из колосьев, внизу — молот и факел. Четыре футляра…
…А трубки, всегда лежавшей здесь же, на столе, нет. И я не спрашиваю, где она. Кажется, будто Владимир Урасов, получив срочный диппакет, взял свою трубку и уехал куда-то. В Прагу. Или в Пекин. Или в Рим. Или в Анкару.
Виктор Иванович Попов
Провал одной международной провокации
(О подвиге дипкурьеров Теодора Нетте и Иогана Махмасталя)
Нападение на рассвете
В 6 часов 30 минут утра 5 февраля 1926 года резкий стук в дверь разбудил поверенного в делах СССР в Латвии С. И. Боркусевича.
— Сигизмунд Иосифович! — крикнул ему сотрудник полпредства Барковский, — сейчас с вокзала звонил Ласис, он ездил встречать дипкурьеров, — говорит, что на них было совершено нападение, оба как будто бы убиты…
Боркусевич вскочил с постели.
— Быстро машину! — крикнул он, поспешно одеваясь.
— Стоит у подъезда!
Подняв с постелей секретаря полпредства И. Н. Красовского и пресс-атташе В. И. Анина, Боркусевич вместе с ними поехал на вокзал. Туда же были вызваны советский генконсул В. И. Шеншев и торгпред СССР в Риге И. Г. Шевцов.
Приземистое здание Рижского вокзала. Бегом по перрону к скорому поезду Москва — Рига. Вот и вагон № 2, так называемый «микст» (смешанный: 1-го и 2-го классов), в котором ехали дипкурьеры. Пассажиры уже разошлись, и только у этого вагона небольшая группа. У входа в вагон служащий железнодорожной полиции.
К составу быстро шли какие-то люди в форме.
Первое, что бросилось в глаза, когда мы вошли в вагон, рассказывал Анин, это какие-то двое, неподвижно застывшие у столика в купе проводника, дверь которого была открыта. В четвертом купе, занятом нашими курьерами, в одном белье лежал на полу Нетте. Он, видимо, был мертв. Все было залито кровью: тело убитого, коврики, диваны, вализа с диппочтой. Оконные стекла, стенки вагона в дырах от пуль. Рядом в купе, бледный, с револьвером в руке сидел Махмасталь. Сквозь пальцы его руки, прижатой к животу, сочилась кровь, другая рука висела как плеть. Махмасталь смотрел на нас широко открытыми глазами, в них застыло какое-то нечеловеческое напряжение…
— Не подходите к почте, буду стрелять, — внятно сказал он, заметив, что Боркусевич идет к дивану, на котором лежали опечатанные сургучными печатями вализы с почтой. Маузер в руке Махмасталя начал медленно подниматься.
— Я Боркусевич, поверенный в делах.
— Не знаю, пусть придет Шеншев… — послышался ответ (В. И. Шеншев ранее заведовал отделом виз и дипломатических курьеров Наркоминдела, и его хорошо знали все дипкурьеры).
В это время Шеншев уже бежал по коридору. Махмасталь, увидев его, улыбнулся и утомленно закрыл глаза. Ему быстро перевязали рану полотенцем.
Вокруг стояли носильщики, какие-то люди в штатском.
— Есть ли кто-нибудь из министерства иностранных дел? — спросил С. И. Боркусевич.
Никто не откликнулся. Полицейские чины положили на носилки тело Нетте и унесли.
Советские дипломаты осмотрели купе и коридор. На полу новая велюровая шляпа, какие-то черные маски с кружевами, вроде маскарадных, осколки стекла. Бережно подняли Махмасталя и повели к машине, чтобы отвезти в лучшую частную клинику Риги доктора Буша.
Собрали вещи дипкурьеров. Зашли в купе проводников и осмотрели тех, кто там сидел, склонив головы на столик. Оба молодых человека были мертвы; их головы и лица были залиты кровью. У одного висок, у другого затылок разворочены пулей. Стреляли, по-видимому, почти в упор.
В вагоне, где размещались дипкурьеры, было двое других советских граждан — Печерский и
